Я уже услаждала господина своими ласками и буду делать это, когда тебя и в помине не будет. Я женщина, созданная Аллахом для того, чтобы ублажать мужчину и специально обученная этому искусству.

— Ты не женщина, а ребенок, и, без сомнения, Ахмед знает, что ты еще не способна…

В ответ прозвучал резкий смех.

— Я уже давно перешагнула тот возраст, когда девушки нашего племени впервые познают плотские утехи. Шейх Ахмед знает, что я могу доставить ему величайшее наслаждение. — Элисса была уверена, что в ближайшем будущем Ахмед призовет ее на свое ложе. А если нет… Что ж, тогда придется взять дело в свои руки, и сделать это поскорее, пока она еще не сделалась посмешищем в глазах всего племени.

Криста была ошеломлена. Неужели Ахмед любит их по очереди? А сколько еще женщин делят с ним ложе? Но она тут же отбросила эту мысль. Элисса — просто ревнивая девчонка, и ее слова — сплошная ложь. Хотя Ахмед еще ни разу не сказал, что любит ее, Кристу, его поступки говорят сами за себя. И разве он мог бы так ласкать ее, если бы не испытывал истинного чувства? Он рисковал жизнью, когда напал на караван Абдуллы, чтобы отбить ее, так что нечего обращать внимание на то, что болтает ревнивая Элисса.

— Что тебе удалось узнать, Ибрагим? — говорил Ахмед, меряя широкими шагами шатер. Перед ним стоял гонец, весь запыленный и, очевидно, еле державшийся на ногах после долгой скачки по раскаленной пустыне.

— Как только Абдулла услышал о том, что его караван разграблен, он послал в пустыню целую армию, — задыхаясь, ответил туарег. — Говорят, его чуть не хватил удар из-за того, что его новую наложницу похитил Пустынный Ястреб. Она ему стоила больше двух сотен золотых дукатов. Он назначил награду за любые сведения о Пустынном Ястребе, а янычары получили приказ не возвращаться без его головы. Должен огорчить тебя, великий шейх, но они совсем близко. Надо немедленно сниматься с места, или нам не избежать жестокого сражения. И, наверное, надо бы… — Он замялся, смущенно отвел глаза.

— Продолжай, — резким тоном приказал Ах мед.

— Может быть, если мы оставим им чужеземную женщину, Абдулла смягчится и…

— Нет! — взревел Ахмед и круто повернулся к Ибрагиму, который отпрянул в сторону. — Женщина останется со мной. Мы уходим в наш лагерь в пустыне, и, если придется сражаться с янычарами, бой будет происходить на нашей территории. Ступай, ты мне больше не нужен.

Ибрагим почтительно поклонился и поспешил покинуть шатер, пока гнев предводителя не обратился на него.

— Омар, ты все слышал? — спросил Ахмед своего друга и помощника.

— Пойду отдам распоряжения, — сказал Омар, заранее зная, каков будет приказ принца.

— Не в наших интересах дожидаться, пока на нас нападут, — продолжал Ахмед. — В пустыне у нас куда больше возможности для маневра. Лагерь снять немедленно, мы выступаем через час.

— А что с женщинами? — спросил Омар.

— Криста поедет со мной, — решительно объявил Ахмед, — и Элисса тоже. Кристе нужна помощница и компаньонка.

Омар кивнул, круто повернулся и исчез. Предстояло срочно снять шатры, погрузить припасы и собрать людей, которые разбрелись по всему городу, в основном по борделям, — и все это в течение часа.

— Скорей, скорей, нам надо спешить, — закричала Элисса, ворвавшись в шатер. Криста уже давно напряженно прислушивалась к тому, что творилось в лагере.

— Куда мы едем? — спросила она, пока Элисса помогала ей надеть шелковую джеббу и плотный яшмак, тщательно прикрепив хаик, так что лица Кристы совсем не было видно. Элисса была одета точно так же, но хаик она еще не опустила, поэтому Криста видела ее радостно возбужденное лицо.

— Мы будем сопровождать нашего господина в походе, — с воодушевлением выпалила Элисса. — Мы выезжаем через час.

— Я должна поговорить с Ахмедом, — решила Криста и вышла из шатра. Элисса в волнении семенила за Кристой и наконец схватила ее за руку, пытаясь удержать.

— Нельзя. Нам надо собираться.

— Но я должна знать, что происходит и какие у него планы.

— Его планы — не твоего ума дело, — оборвала ее Элисса. — Твое дело — повиноваться. Мы будем ждать здесь. Отец сейчас приведет твою лошадь.

И тут Криста увидела Ахмеда, который что-то бурно обсуждал с одним из своих людей. Она рванулась вперед, окликнула его, но застыла как вкопанная, встретив ледяной взгляд зеленых глаз. Без единого слова он резким движением развернулся и двинулся в противоположном направлении. Криста плохо представляла себе местные нравы и обычаи, и ей не приходило в голову, что туареги пришли бы в негодование, если бы их предводитель позволил женщине вмешиваться в его дела. Женщина всегда считалась у них низшим существом, и они были не способны понять его привязанности к Кристе.

Элисса была вне себя от радости, приняв поведение Ахмеда за знак пренебрежения к новой наложнице. Он уже пресытился чужестранкой, и, значит, недалеко то время, когда она, Элисса, сможет применить на практике все то, чему учила ее мать. В приятные мысли Элиссы грубо ворвался голос отца, который привел в поводу двух лошадей.

— Пора, — вежливо обратился он к Кристе и легко подсадил ее в высокое кожаное седло, обтянутое узорчатым шелком. Перебросив ей повод, он повернулся, чтобы помочь дочери, но девушка уже сидела верхом на тонконогой арабской кобыле. Тогда Омар вскочил на своего белого жеребца и сделал женщинам знак следовать за собой. Все трое галопом устремились за всадниками, криками подгонявшими своих быстроногих верблюдов, и скоро весь отряд Пустынного Ястреба затерялся в горячих желтых песках великой Сахары.

В середине дня они сделали короткую остановку, чтобы поесть, а когда пришла ночь, несущая прохладу, разбили лагерь в ложбине между двумя барханами. Ни этой ночью, ни в последующие, когда отряд продолжал углубляться в пустыню, Ахмед не приходил к Кристе.

Несмотря на безумную усталость и постоянную боль во всем теле, Криста не уставала удивляться открывающимся перед ее взором пейзажам. Раньше она считала, что пустыня — это плоская однообразная поверхность, где нет ничего, кроме песка, но теперь она поняла, как сильно заблуждалась.

Оказалось, что Сахара — это горы, долины и плато, прорезанные глубокими трещинами, пологие холмы, утесы и скалы, моря, где перекатываются песчаные волны, и зеленые оазисы, где растут фруктовые деревья.

Обычно они останавливались на привал в оазисах. Некоторые из них были размером всего в несколько акров, в других мог поместиться целый город. Но даже в самых маленьких оазисах в изобилии росли яблоки, персики, апельсины, лимоны, гранаты, инжир и финики. Не было там недостатка и в свежей воде — не только для питья, но и для купания.

Криста узнала, что ранним утром пустыня бывает серо-голубой, а когда солнце поднимается выше, песок становится слепяще-белым, почти как снег. На закате краски неба постоянно менялись — от белой к оранжевой, голубой, аметистовой, темно-пурпурной. Когда загорались звезды, небо над пустыней становилось глубоким и туманно-серым, подернутым дымкой. Такими ночами Криста без сна лежала на подушках, мечтая об Ахмеде, его сильном горячем теле, утонченных ласках, несущих ее к вершине наслаждения.