Вот именно здесь, в этих декорациях, в это самое время (на «встречах с прекрасным»), художнику вменяется в прямую обязанность вести вдумчиво-задушевные разговоры об искусстве.

Благодетельствующий (с интеллектуальной раздумчивостью). Do you really think Dostoyevsky was a great writer?..[10]

Благодетельствуемый (с готовностью Швейка). Йес, оф корс!!!

Благодетельствующий (с интеллектуальной раздумчивостью). Yes, I heard quite much about him…[11]

Благодетельствуемый пьет до дна…

Ночью, у себя в апартаментах с видом на Адриатику, глядя на уголок одеяла, ритуально отогнутый горничной, и свою пижаму, положенную ею на подушку (знак завершения дня), глядя на печенье, шоколадку, бутылку минеральной воды и фрукты, с безликой исполнительностью поставленные ею на ночной столик, думая о том, что сегодня опять ни черта не сделал, — он останавливает свой вгляд на изумительных, сказочной красоты розах в тяжкой хрустальной вазе, которые завтра утром, неукоснительно, окажутся заменены другими роскошными розами, а эти, еще свежие, будут выброшены на помойку… >

<Великий физиолог Ганс Селье, основоположник теории стресса, доказал, кстати, что если подопытную мышь (№ 1) всю недолгую ее жизнь регулярно холить и лелеять, а потом бросить в воду, то потонет она довольно быстро: ровно через четыре с половиной секунды. А если другую лабораторную мышь (№ 2), взятую в качестве материала для сравнения, аккуратно морить голодом, мучить холодом и жаждой, скрупулезно, скальпелем, делать кровоточащие, плохо заживающие порезы и квалифицированно пытать ударами электротока, то такой образец (№ 2), будучи брошенным в воду, пробарахтается на одну минуту и двадцать семь секунд дольше, чем особь № 1 (не подвергнутая предварительному воздействию негативных психофизических факторов).

Опять же: ток. Если воздействовать серией электрических разрядов на особей из контрольной группы № 1 (мыши, регулярно получавшие пищу), то каждая особь из указанной группы, зафиксированная за конечности на распялке, околеет практически мгновенно и, кстати, при относительно слабой величине пропускаемого сквозь нее тока. Параллельно ставя этот же опыт на материале группы № 2 (мыши, не получавшие пищи одиннадцать дней), мы убедимся, что каждая особь из данной группы, даже при разрядах, пятикратно превосходящих упомянутые, будет жить еще восемь с половиной минут. >

< Люди, в соответствии с известным толковым словарем, — «это человеки, род человеческий; народ, мир, общество, все и всяк».

Так-то оно так, но составитель не был ни филологом, ни естественником, — откуда ему знать?

С точки зрения тела Земли, которое так красиво с самолета в ясную погоду, — с высоты десяти тысяч метров, когда особенно видно, что ты летишь над живым дышащим существом, — живым, вне всяких метафор, — когда видна нежная, свежая кожа Земли всей природной гаммы цветов — от смугло-оливкового до нежно-розового, — всей доступной глазу гаммы: платанового ствола, еловой коры, ивовой корзины, охры канадского клена, сосновых некрашеных досок, березовой мякоти, еще сыроватой на спиле, да мало ли каких цветов и оттенков еще — вполне можно предположить, что, с точки зрения Земли как таковой, данное недоразумение, Homo sapiens, которым она где-то неосторожно заразилась, принадлежит к разновидности плесневых грибков, к ее ужасу, неожиданно стойких. Впрочем, окончательный диагноз установлен еще не полностью.

Вполне возможно, что части ее тела, там, где исчез лесной (волосяной) покров, поражены стригущим лишаем — другие, разъетые ядовитыми выделениями человечьего биоценоза, заражены к тому же чесоткой. Кроме того, на ее теле существует огромное количество пятен вирусного происхождения, множество зон мучительной аллергической сыпи.

Я уверен, что «люди», как бы ни трактовались они в филологических словарях, являются бедственной, личной трагедией Земли — и, видимо, это планетарное тело чем-то сильно прогневило Господа Бога, если Он послал ей такое непосильное испытание. Людям-то Земля, понятно, нужна, они не умеют жить вне материи, но Земле люди не нужны совершенно. Они не нужны и космическому биоценозу, выйдя из которого, оздоровили бы его несказанно.

Будучи паршивой овцой, Земля пока еще не изгнана из общего стада, и Солнце-пастух продолжает ежеутренне выпускать ее на свой выпас вместе с остальными. Пока еще… Но, если Земля начнет заражать своей болезнью другие планеты, я уверен, терпение Солнца лопнет, и оно — то ли лопнет само, то ли шуганет (вытурит, выпрет) Землю из стада, чтоб она болталась где-нибудь одна, без орбиты и корма, пока не околеет окончательно.

Обидно, конечно, думать, что ты — «неотъемлемая часть» шести паразитирующих миллиардов. Ноосфера? Эту иллюзию оставим розовоочковым. Она, конечно, есть, эта ноосфера, да только из чего она состоит? Ведь семейка Homo мучает не только физическое тело Земли — испражнениями своего мозга она необратимо губит ее нежнейшее ментальное тело. Да, испражнениями мозга, который, как лагерная шестерка, обречен весь свой пожизненный срок лизать задницу Гастеру… >

< … Я пил лимфу Земли на берегах Невы, Волги, Урала, Дона, Днепра, Днестра, Прута, Терека, Свири, Оки.

Я пил лимфу Земли на берегах Черного, Белого, Азовского и Каспийского морей.

Я всасывал в свое тело межтканевую жидкость Земли на Ладоге и Онеге.

Но этого мне показалось мало.

Я стал пить кровь и лимфу Земли на берегах Рейна, Сены, Темзы, Мааса, Иордана, Тибра, Эльбы, Дуная, Немана, Нила, Миссисипи, Миссури.

Я стал делать то же самое на Штернбергском озере и озере Комо, на озере Кинерет и озере Нясиярви — и, конечно, на озере Мичиган.

Я занимался этим же самым на Средиземном, Адриатическом, Северном и Красном морях.

Я слизывал горькие слезы Земли на Мертвом море. Они разъедали язык мой и мозг.

Я высасывал соль Земли в Альпах и Пиренеях, и в знаменитых североамериканских Голубых горах, и на пестрых, как самотканые ковры, холмах Вермонта, и в Иорданских горах, черных на восходе и кирпично-красных на закате, и в Иудейской пустыне.

Я пил саму душу Земли на берегах Тихого и Атлантического океанов. Иногда я успевал делать это в один день.

И всё мне казалось мало. >

< В юности у меня бывал подолгу включен телевизор. В другой комнате. В одной я работал, я работал тогда дома, а в другой был телевизор. Я его не смотрел, он мне просто давал… что? А черт его знет. Социальный фон. Я включал телевизор, то есть впускал в свое жилище людей. На разумную дистанцию. Других людей, кроме тех, из телевизора, у меня, к счастью, не было.

И вот я заметил, что, в основном, «социальный фон» был такой: стрельба, грохот, взрывы, вопли, стоны, хрипы, визги, крики о помощи, мольбы о пощаде, стрельба, рёв моторов, взрывы, рыдания.