Тем не менее Маркус не хотел отпускать Тори, слишком тяжело было бы расставание, она вошла в его жизнь так прочно, что он не мыслил себя без нее.

Джош выехал на своей лошади, направляясь в «Дикий Кабан». На дороге пустил коня галопом.

Дневная жизнь лагеря шла своим чередом. Мужчины пилили дрова, поддерживали огонь. К вечеру небо заволокли тучи, температура резко понизилась. Все собрались у костра.

– Я считаю, нужно зажечь еще несколько костров, расположив кольцом, – предложил Маркус. – Если пойдет снег, а он обязательно пойдет, нам придется померзнуть. Ребята, давайте нарубим еще дров. Я не ошибаюсь в прогнозе, к ночи пойдет снег.

Люди недовольно ворчали, но принялись за работу – мерзнуть никому не хотелось.

Тори сидела скорчившись от холода. Она завернулась в изъеденное молью одеяло, но и оно почти не грело. К глазам подступали слезы. Так хотелось забраться в теплую мягкую постель, а главное, не видеть Скарблейда!

Утром Тори наблюдала, как Маркус рубит дрова, кожаная туника натягивалась на крепких мышцах спины, руки искусно управлялись с топором, капельки пота выступили на лбу. Широкая грудь и сильные стройные ноги вызывали в памяти интимную сцену в Лондоне. Очень захотелось дотронуться до него, Тори тихо подошла. Потрепанный плащ съехал с плеча, волосы развевались на ветру. Она робко дотронулась до руки Скарблейда, от неожиданности тот вздрогнул и, повернувшись, увидел ее полуоткрытые губы, опущенные ресницы, скрывавшие зеленые глаза.

Резким движением Маркус оттолкнул девушку, избегая прямо смотреть на нее, и приказал возвращаться в палатку. Тори сжалась от обиды и унижения. Она вернулась под навес, с трудом сдерживая слезы. Он воспользовался ею – не без ее согласия, – получил удовлетворение и теперь помыкает, как продажной девкой. В эту минуту Тори ненавидела его, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом, но невольно повторяла сквозь слезы: «Господи, помоги мне! Я люблю его! Люблю!». Она поклялась, что забудет его имя и будет называть не иначе как Скарблейд.

Тори знала, что поедет на дело со всей группой – слышала разговор Маркуса с Джошем. Вдруг, впервые за много дней, почувствовала, что стало тепло – зажгли еще несколько костров. Их теперь восемь, но мужчины продолжали работать топорами, запасая топливо на ночь.

Маркус перенес свернутые постели в середину круга. Тори почувствовала на себе его взгляд.

– Раз уж занимаешься грабежом, Скарблейд, мог бы раздобыть для меня теплую одежду. Я замерзаю, – сказала она ворчливо. – Или тебе наплевать? Если я замерзну до смерти, грех будет на твоей совести, если она у тебя есть, конечно.

Маркус стоял как вкопанный, только черные глаза светились.

– Не тебе судить о совести и порядочности. Ты присвоила чужое имя, а теперь сидишь здесь и учишь, что мне следует делать и чего не следует. Если бы не я, ты бы уже лежала в могиле.

Тори не смутилась:

– Я и сама могу позаботиться о себе, и не прошу тебя об одолжении. А здесь оказалась не по собственному желанию, даже напротив, пыталась вырваться из-под твоей опеки.

– Чтобы пойти к шерифу и выдать нас. Хотела получить награду?

– Вот именно, – огрызнулась Тори. – Могла бы выдать тебя без колебаний, если бы была уверена, что на этом мои несчастья закончатся. Тебе я ничего не должна! Ты держишь меня здесь против моей воли.

Девушка вскочила с подстилки. «О Боже, когда я научусь держать язык за зубами? – отчаивалась она. – Почему я ищу повод, чтобы досадить ему? Только черню себя в его глазах».

– Скарблейд, дай мне лошадь, и ты больше обо мне не услышишь. Я не пойду к шерифу, клянусь.

Скарблейд протянул руку, словно собирался схватить Тори в охапку. Та отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне!

– И не подумаю, Долли, – усмехнулся он. – У меня и в мыслях этого нет, просто хотел посмотреть, много ли снега навалило. Уже начался снегопад.

– Да, – подтвердила Тори, зная, насколько сложнее теперь будет выполнить план.

Мужчины устроились посреди круга из костров, наслаждаясь теплом. Приближалась ночь. Тори несколько раз была готова уснуть, но просыпалась от холода, проникавшего под старые одеяла. Ноги и руки стали почти ледяными.

Маркус то и дело удалялся к краю поляны и прислушивался, не едет ли Джош. Отсутствие друга волновало его. Прошло уже достаточно времени, великану пора было возвращаться. Тори тоже беспокоилась, в последнее время здоровье Джоша ухудшилось – холод и недостаток пищи сделали свое дело.

Стало совсем темно. Наконец Маркус решил больше не ждать, он поднял людей и приказал отправляться на поиски.

– А девчонка? – спросил Джон. – Она тоже поедет с нами?

Маркус заметил беспокойство во взгляде Тори.

– Ну как, Долли? – спросил он, пряча озабоченность. – Останешься здесь? Видно, с Джошем что-то случилось. Он никогда так не задерживался. Скорее всего, где-то на дороге ему стало плохо и он не может продолжать путь. Когда мы его доставим, понадобится женский уход.

Тори поняла – Маркус хочет, чтобы она осталась, но боится побега.

– Хорошо, я буду ждать здесь. Он ухаживал за мной, когда я болела, я обещаю, что не сбегу. Найди его, Скарблейд, и привези сюда.

Маркус улыбнулся.

– Мы недолго. Он мог ехать только двумя дорогами.

Не тратя больше времени на объяснения, Маркус вскочил на вороного и скрылся за деревьями.

Тори занималась постелью Джоша – надо было прогреть ее у огня. Потом поставила на огонь котелок с говяжьим бульоном. Окунувшись в работу, не слышала шороха и не замечала, что кто-то крадется сзади. Вдруг сильный удар свалил ее на землю. Напрасно Тори пыталась вырваться из цепких рук, пытавшихся перевернуть ее и расстегнуть пояс, стягивающий бриджи. Тори поняла, что это Карл.

Глаза нападавшего горели звериным блеском. Тори попыталась сбросить его, но получила удар по голове. В глазах потемнело, голова закружилась. Если ей суждено быть изнасилованной, лучше пусть это случится, когда она будет без сознания.

Но Карл начал трясти ее за плечи и тереть лицо снегом.

– Нет, б… так не пойдет! Я хочу, чтобы ты сопротивлялась, ну-ка, перестань прикидываться! – грубый голос гулко отдавался в мозгу.

От ужаса Тори снова стала неистово стараться сбросить с себя бандита. Если бы только подняться на ноги, она убежала бы от него, спряталась в пурге.

Но Карл навалился всей тяжестью и рвал одежду. Упали башмаки, он содрал шаль и рвал тонкую рубашку, впиваясь губами в покрасневшую от борьбы кожу. Вот рванул нижнюю сорочку, одновременно сжав рукой горло Тори так, что она стала задыхаться.

Зажав ноги девушки в своих, Карл пытался сорвать с нее брюки, наконец это удалось. Не скрывая похотливого нетерпения, он расстегивал свои штаны.