– Ты хитрый! – Надька трясла пальчиком. – И тут хочешь устроиться и там…

– А что, лучше ни тут ни там? – вопрошал губернатор.

Надька задумывалась. Ей казалось: так не бывает – и тут и там. Что-то одно…

Надька ждала из Германии копию свидетельства о разводе.

Пришлось разыскать Райнера.

Райнер оказался в полном порядке. Он женился на Сюзи, той самой, которая получила от ворот поворот. Видимо, Райнер каялся и клялся.

– А что, Сюзи не могла нормального мужа себе найти? – поддела Надька.

– О! Нормальный мужик в Германии сейчас большая редкость, – сообщил Райнер.

– А куда они подевались?

– Голубые. Или старые. А я всего лишь пьяница…

У Райнера было хорошее настроение. Видимо, он был навеселе.

Первый муж, Гюнтер, снова женился. На немке. Так спокойнее.

Жан-Мари разбогател еще больше. Лева Рубинчик живет на две страны. Хочет купить квартиру в Израиле. Так что будет три страны.

Все как-то устаканилось в жизни ее мужей и любовников. Живут себе, не тужат. И Надька живет себе, не тужит. Собирается замуж за Онассиса. Кто еще может похвастать такой женской карьерой?…

Умные и скромные сидят в блочных домах, жарят яичницу с колбасой. Злобствуют и завидуют. Злость – от бессилия. Надька это знает. Она тоже была злая, стыдно вспомнить. Гнобила бедную Светлану. А Светлана при чем? Это Надька – захватчица. А Светлана – стойкий солдат, защищала свою территорию от врага.

Надька оторвалась от своего прошлого, как самолет отрывается от земли. Раз – и на высоте. А прошлое – в дымке, и кажется, что все это было не с ней. Или не было вовсе.

Иван Шубин уехал на перевыборы. И пропал без вести. Прошел месяц. Он не звонил, что странно. Надька не знала, чем себя занять. С утра до вечера сидела перед телевизором, переключала программы.

«Фабрика звезд» бесновалась, излучала молодость и счастье. Сорокалетние тузы сидели в жюри и облизывались, как коты. Сегодняшнее время было заточено на молодых, не просто молодых, а почти подростков. Красота, яростная энергетика, отсутствие опыта – вот сегодняшние приоритеты. Утро жизни.

Надька уже не могла бы выскочить вот так и вихляться. Ей уже тридцать три. Бальзаковский возраст. Многие думают, что бальзаковский возраст – сорок пять. Ошибаются. Невнимательно читают Бальзака. Или не читают вообще.

А вдруг Иван напоролся на такую и она показала ему апельсиновый рай?…

Зазвонил телефон. Надька сдернула трубку. Это был Борис.

– Я затеял строительство коттеджного поселка, – сообщил Борис. – Может, вложишься? Будем партнеры.

– Может, вложусь… – тускло сказала Надька.

– А почему голос такой? Болеешь?

Надька положила трубку. Вернулась в кресло.

По телевизионному экрану бродил красавец тигр. Жил свою разумную, хищную жизнь.

Время остановилось. Дети скучали. Бродили неприкаянные. И Надька существовала, как непришитый рукав. Что такое рукав сам по себе? Ничего.

В начале романа Надька воспринимала Ивана как временную пломбу, которой можно заткнуть дыру в зубе, чтобы не болел. Но постепенно стало ясно, что пломба не временная, а постоянная. И заткнула дыру не в зубе, а в душе. Заткнула течь в корабле, который шел ко дну.

Первой узнала домработница Таня.

Она производила влажную уборку и, чтобы не скучать, включила телевизор. Передавали новости.

Журналист с коротким носом сообщил, что бывший губернатор Иван Шубин набрал сорок девять процентов, тогда как его соперник набрал пятьдесят один процент.

Два процента – откуда они взялись? Кто их считал? Заплатил за два процента – и весь разговор.

Таня застыла с горестным лицом. Она любила Ивана Савельевича. По секрету от хозяйки он совал ей дополнительные денежки. Жил сам и давал жить другим.

В последнее время он, конечно, расслабился, отпустил вожжи, и его обошли.

Хлопнула входная дверь. Это из магазина вернулась Надька. Таня не будет сообщать хозяйке неприятную весть. Пусть узнает от других.

Узнала Надька от Ксении.

– Он не вернется, – мрачно сказала Ксения, входя в дом.

– Почему? – не поняла Надька.

– Когда такие люди теряют власть, они не живут, а доживают. А доживать ему лучше дома.

– Кто теряет власть?

– Включи телевизор, – посоветовала Ксения.

Надька нажала кнопку.

По всем программам показывали нового губернатора. Новый был моложе, спортивнее, но какой-то приблатненный. Зубы слишком крупные для натуральных. Он все время улыбался, видимо, ему нравились его зубы и он торопился их показать.

Стало понятно, почему Иван молчал. Доживать ему лучше дома. Жена проверена временем, а Надька – фейерверк в ночном небе. Непонятно, куда брызнет.

Ксения стояла за спиной.

– Хорошо, что не убили, – прокомментировала она. – Могли застрелить или грохнуть с вертолетом.

У Надьки заболела голова, мгновенно и резко. Ксения поразительно умела находить ненужные слова.

– Посиди с детьми, – велела Надька. Вышла в прихожую. Оделась. Ей захотелось выкинуть себя из замкнутого пространства. Захотелось свежего воздуха и движения.

Надька вышла на улицу. Пошла вперед, все равно куда.

В сумочке зазвонил мобильник. Надька заторопилась, но заклинило молнию. Она сильно дернула. Разорвала.

Это был Андрей. Надька испытала разочарование.

– Знаешь? – спросил Андрей.

– Неужели ты знаешь, а я нет?… – отозвалась Надька.

– Кое-что я знаю, а ты – нет.

Надька напряглась. Что еще?…

– Он перевел все свои деньги на счет жены, – сообщил Андрей. – Аннулировал свой счет.

– Деньги смывают обиды, – вспомнила Надька.

– Это так, – согласился Андрей. – Но теперь он нищий.

– Ничего. Я богатая.

– А что у тебя есть? – удивился Андрей.

– Иван…

Андрей замолчал, наступила полная тишина. А может быть, это отключилась связь. Разрядилась батарейка.

Онассис без кошелька… Ну и что? Кошелек надувается и сдувается, как проколотая шина. А человек остается прежним.

Перед сном кошелек оставляют в тумбочке, а спать ложатся голыми. Человек ложится спать со своим здоровьем, совестью и любовью. Только это и имеет значение. А деньги – всего лишь удобство. И больше ничего. И разве защитили Онассиса его деньги?

Надька вошла в кинотеатр. Зал – полупустой из-за дорогих билетов.