Я бочком подошла к столу, вытащила из футляра шприц, набрала нужное количество из последнего пузырька и… поняла, что не смогу. Вот просто не смогу и всё.

– Простите, – бросила шприц обратно и выбежала из комнаты.

* * *

Ещё некоторое время после её ухода Найджел сидел, не шевелясь. Только боги знали, какое чудовищное напряжение испытывал он. Каких сил ему стоило не повернуться, не сграбастать её в охапку и уронить на кровать.

Эта девчонка своими неумелыми движениями распалила его так, как не сумела бы и опытная кокотка из дома удовольствий, куда Найджел изредка заезжал.

Ещё несколько часов назад он с трудов передвигал ноги, а сейчас кровь бурлила внутри, приливая к определённому месту. Да уж, женские руки творят чудеса.

Найджел хрипло рассмеялся, радуясь, что девчонка ушла. Не хотелось бы, чтобы этот смех кто-то слышал. Особенно она.

Не хотелось напугать её ещё больше. Тем более что он и сам испугался своей реакции. Того, что едва не потерял контроль.

Анна Крунс, ты сама не знаешь, в какой опасности только что находилась.

Он ведь заметил, почувствовал, что и её саму возбуждали эти прикосновения. Анна испугалась собственной реакции. И это было лишь дополнительное свидетельство её неискушённости. И искренности.

Взрывоопасный коктейль.

Кто бы знал, с каким трудом Найджел сохранял неподвижность всё это время. Он встал, теперь ощущая не только боль в плече, но и тянущую тяжесть неудовлетворённого желания.

Рука со шприцем слегка дрожала, эхом только что пережитых эмоций. Найджел воткнул иглу в бедро и нажал на поршень. Было больно, но не настолько, чтобы заглушить возбуждение.

Забывшись, Наджел дёрнул плечом, которое тут же прострелила острая боль. Привычная, нужная сейчас, отвлекающая мысли.

Если бы не рана, он отправился на задний двор и власть поколол бы дрова. Лучшее лекарство от неутолённого желания. А так придётся завалиться на кровать и думать, представлять, фантазировать…

Проклятый оборотень! Как не вовремя он встал на пути со своей ревностью. Всё никак не успокоится. Минуло столько лет, а прошлое всё напоминает о себе.

Попытаться бы уснуть. Да разве сон сейчас придёт? Надеясь на чудо, Найджел даже поднялся с кровати и исследовал забытый Анной поднос. Разумеется, там не было никакого снотворного. Вряд ли доктор Иветт мог предположить, что его пациент, который наплевательски относился к боли в разорванном плече, теперь будет мучиться от неудовлетворённого желания.

Найджел снова усмехнулся.

И тут же посерьёзнел. А если… Если пойти к ней? Она ведь тоже хотела, хоть и боялась, он это видел.

Вряд ли Анна будет сильно возражать. Разве что сначала. Но он сумеет её убедить…

Найджел помотал головой, прогоняя порочные мысли. Нет. Анна не такая. Она не на одну ночь. И он не будет портить ей жизнь лишь для того, чтобы унять лихорадочное возбуждение.

Он ляжет обратно в постель и будет считать овец. Пока не уснёт.

Найджел прислонился лбом к холодному стеклу, чувствуя почти физическое наслаждение от проникающей внутрь прохлады. Надо прогуляться, подышать воздухом, остыть.

Овцы тут вряд ли помогут.

А вот пройти мимо комнаты гувернантки на обратном пути можно. Ничего такого. Просто послушать, как она спит. И вдруг всё-таки не спит, а ждёт, что он придёт к ней.

Неловко действуя плечом, Найджел оделся и вышел из комнаты.

– Папа, – в проёме стояла Лючина, воинственно уперев руки в бока.

Мсье Милфорд даже вздрогнул от неожиданности. Занятый совершенно иными мыслями он забыл о дочери. Вот совсем не ожидал встретить её здесь.

– Ты чего не спишь? – он попятился в комнату. А она пошла следом. Смотрела, насупившись. Злилась отчего-то.

– Я хочу с тобой поговорить, – Лючина не давала сбить себя с толку. Шла к своей цели, как лавина в горах. Найджел хмыкнул, он даже знал, у кого дочь этому научилась.

– Хорошо, милая, говори.

Найджел опустился на кровать, предоставляя дочери стул. Она залезла на него, новым, каким-то взрослым жестом сложила руки на коленях и заявила:

– Не обижай Анну.

– Что? – совсем не это ожидал он услышать.

– Обещай, что не будешь её обижать.

– Но с чего ты решила?..

– Обещай.

– Хорошо, обещаю, но что случилось?

– Она убежала от тебя, как будто за ней гнался дикий зверь. Ты кричишь на неё. И она боится. Что если Анна уедет? Я тогда снова буду совсем одна…

Рассерженный голос с обвинительными нотками постепенно становился всё тише. А потом Лючина замолчала, и Найджел даже не сразу понял, что девочка плачет.

– Лючи, – сам того не осознавая, он назвал дочь именем, которое дала ей Анна. Сел с ней рядом, пытаясь понять, что сейчас нужно делать – просто погладить её по голове, обнять или просто посидеть молча, ожидая, когда его малышка успокоится.

Возбуждение ушло, сменившись растерянность. Ох уж эти женщины, никогда Найджел их не понимал. Что мать Лючины так и осталась для него непонятной. Что Анна. Что сама дочь.

Он осознавал правоту мисс Крунс, когда та страстно отстаивала необходимость женского общения для Лючи. Сам он слишком груб, чтобы улавливать нюансы и читать между строк. У женщин всё гораздо сложнее и замороченнее.

Найджел всё-таки обнял девочку и с удовлетворением отметил, как она прижалась к нему, обхватила, сколько смогла, своими маленькими ручками.

Не ошибся.

Внутри потеплело.

Он хочет, чтобы дочь росла счастливой. Дети не должны расплачиваться за ошибки своих отцов. Если Лючи для счастья нужна Анна Крунс, её отец сделает всё, чтобы гувернантка была рядом. Держать в узде свои желания он точно сможет – не так уж это и трудно.

– Она не уедет, – прошептал он в пушистые волосы дочери, – я обещаю.

Спала я не просто плохо, а очень плохо. Утром спустилась вниз в пресквернейшем настроении. Мне хотелось выплеснуть на кого-то своё раздражение. И мсье Милфорд, возившийся в кухне, негромко напевая, оказался как нельзя более кстати.

Но когда я увидела его, моё раздражение вдруг рассосалось, сменившись неуверенностью. И даже робостью.

Мсье Милфорд стоял ко мне спиной, склонившись над плитой. Он был одет в свой вязаный свитер с высоким горлом, широкие штаны, заправленные в сапоги. Как будто Найджел собирался уходить или, напротив, только что вернулся.

Выглядел он неплохо. По крайней мере, держался вполне уверенно. Сзади так точно.

Я вдруг резко вспомнила вчерашний вечер, ощущения горячей кожи, шершавые пальцы на моём предплечье. Меня бросило в жар, потом в холод. А потом я поняла, что нужно бежать, пока меня не заметили. Но было слишком поздно, Найджел обернулся.