Гном-механик вытащил затычки из ушей и попытался что-то сказать, но не смог даже сам себя услышать из-за непрекращающегося звона в голове. Он беспомощно размахивал руками, затем схватил Сквиба за руку, потащил к левому борту работающей на холостом ходу машины и показал на русло высохшей реки, пересекающее дорогу впереди. Еще несколько жестов — и Сквиб уяснил себе, что им надо ехать вверх по руслу.

На трясущихся ногах они забрались в чрево механизма. Новые разрывы грохота разнеслись по вершинам — Железный Дракон медленно развернулся на колесах левого борта, так что камни летели во все стороны, и въехал на ухабистую почву.

Старая Южная Дорога находилась отнюдь не в лучшем состоянии, но каменистая поверхность дна была просто ужасна. Овражный гном вел механизм значительно медленнее, чем раньше, но Гильбенштока все равно постоянно бросало то на одну, то на другую стену кабины, коробки и ящики скакали вокруг него, он больно, ударялся головой о ближайшие трубы и измерительные приборы намного чаще. Несколько раз гнома чуть не вышвырнуло из бокового окна кабины.

После того, что показалось ему тысячелетием невыносимых страданий, окостеневший Гильбеншток заметил, что Железный Дракон останавливается. Машина слегка закачалась на колесах, затем, несколько раз извергнув пар и лязгнув металлом, затихла.

«Я не только оглох, — думал гном-механик, лежа на полу кабины, обхватив коротенькими ручками трубу, — но к тому же каждая косточка в моем теле разломана на кусочки. Мне придется купить новое тело, а это значит, что нет еще одного алмаза, но это будет того стоить. Если возможно, я попрошу себе тело повыше ростом».

Сквиб, ухмыляясь, — по его виду нельзя было сказать, что он чувствовал себя хуже, — спустил Гильбенштока вниз по лестнице и оживил его глотком мясного бульона из закупоренного сосуда. Гильбеншток вскоре оттолкнул чашку. Кто знает, из чего овражный гном приготовил этот бульон?

Вскоре гном-механик увидел, что Сквиб остановил машину просто потому, что дальше было двигаться некуда. Широкая река когда-то вытекала из похожего на пещеру отверстия в горе. Пещера давным-давно обвалилась, и речка, вероятно, закончила свое существование вместе с ней. Пока Сквиб на скорую руку обследовал Железного Дракона, Гильбеншток выдернул ушные затычки, стащил защитные очки и перчатки, а затем на ватных ногах приступил к осмотру окрестностей.

Пещера в самом деле была вовсе не пещерой, а прорубленным гномами входом в то, что, вероятно, когда-то было шахтой — железорудной шахтой, судя по глыбам красного железняка, усыпавшим землю. Гильбеншток моргнул, проведя руками по плотной каменной кладке, обрамлявшей зарытый вход. Вполне возможно, что те самые гномы, которые в далеком прошлом построили Палантас, выкопали и эту шахту. Гном-механик предположил, что шахта заброшена уже…

— Сотни лет, — вздохнул Гильбеншток. Он обнаружил, что слух к нему вернулся, хотя звон в ушах еще не прекратился.

— Десять веков, — произнес знакомый голос за его спиной.

Сердце гнома сжалось, и он, открыв рот от изумления, развернулся.

Харбис и Скорт стояли всего футах в двенадцати. Они были покрыты пылью, но, судя по всему, жару переносили хорошо.

— Милосердные Боги, ну и напугали же вы меня! — Гильбеншток рассмеялся и поковырял мизинцем в правом ухе. — У меня тут со слухом немного не все в порядке, но скоро он восстановится. Эта та шахта, о которой вы говорили?

— Она, — сказал Скорт. Он стрельнул взглядом на вход, потом опять посмотрел на гнома. — Прости за то, что напугали тебя, но мы отошли на некоторое расстояние за склон горы, чтобы нас не оглушил твой… замечательный Железный Дракон.

— А, да что вы, — великодушно ответил Гильбеншток. Что-то, показалось ему, было не так, как раньше, но гном не мог определить, что именно. — Ну что ж, до захода солнца у нас есть еще пять часов, так что, если вы хотите, чтобы мы начали бурить, мы приступим к делу через несколько минут, после того как мой помощник отрегулирует Железного Дракона для работы. Тяжеловато было сюда добираться, должен я… — Он остановился на середине фразы, на секунду испытав беспричинный приступ страха, затем сглотнул слюну и взглянул на Скорта. — Должен сказать, что ты очень преуспел в языке со времени нашей последней встречи. Стоит похвалить твои способности. Ты осваиваешь язык намного быстрее других. Только не воспринимай мои слова как знак неуважения к остальным, пойми меня правильно, но просто это так необычно.

— Прошу прощения за обман, но нам хотелось показаться не теми, кем мы являемся, — сухо ответил Скорт. — Роль варвара очень помогает мне: иногда выглядеть простодушным, когда это выгодно. Мои товарищи не столь искусны в вашем языке, так что сыграли более естественно. И да, чем скорее ты начнешь бурить, тем лучше. Нам не терпится вновь заняться делом.

— Конечно, — неуверенно согласился Гильбеншток, не в силах придумать, о чем бы еще спросить.

Он обернулся, чтобы взглянуть на вход в шахту, но вместо этого увидел Харбиса, который загораживал ему вид. Мужчина стоял, упирая руки в бока, но на самом деле одна его рука лежала на рукояти длинного кинжала, пристегнутого к правому бедру.

— О… — только и сказал Гильбеншток, испуганно посмотрев на Скорта.

— Просто начинай копать, — посоветовал тот. — Тебе хорошо заплатили за работу, и нам очень бы хотелось увидеть результаты.

— М-м, результаты, — повторил гном. — Конечно. — Он в последний раз взглянул на кинжал Харбиса и двинулся в сторону Железного Дракона, борясь с желанием убежать прочь.

Однако, не дойдя до механизма, гном, во внезапном порыве, остановился и посмотрел назад. Даже начав говорить, Гильбеншток знал, что рискует нарваться на неприятности, но не мог удержаться. Он должен был знать.

— Простите! — выкрикнул гном, — Но я что-то не вижу здесь нашего друга Клармуна! Надеюсь, вы не против того, что я о нем спрашиваю!

Несколько секунд Скорт и Харбис стояли, воззрившись на него. Лезвие кинжала Харбиса на три дюйма высунулось из ножен.

— Клармун задержался в городе из-за одного старого знакомого, — бесстрастным тоном произнес Скорт. — Продолжай заниматься своим делом.

Клинок Харбиса медленно исчез, хотя его мускулистая рука продолжала сжимать рукоять.

Гильбеншток кивнул и продолжил путь, но всю дорогу проклинал себя: «Из любви к деньгам я продал свои услуги служителям Тьмы, и теперь они ждут того, что им причитается. Они оказались отнюдь не неотесанными дикарями, но дальновидными актерами, разыгрывавшими свои роли, тайными охотниками за сокровищами или грабителями. Они, очевидно, считают, что в шахте хранится какое-нибудь сокровище, и ради этого готовы убивать. Меня обманули, как наивного глупца. Я оставался в живых только потому, что был нужен, и еще потому, что они не заподозрили меня в предательстве».

Радостное возбуждение, которое гном испытывал по дороге из Палантаса, испарилось. Теперь он дрожал, предчувствуя острую боль от ножа, вонзающегося в спину, и задаваясь вопросом, как долго ему осталось жить: «Скорт намекнул, что Зорлен им известен. «Старый знакомый»! Старый враг, скорее. Не подозревают ли они, что я рассказал Зорлену об их планах? И что они сделают, если решат, что рассказал?»