– А ты не знала? – теперь пришло время подруги удивляться. – Думала, Адамиди тебе рассказал.

– У нас, – я все-таки покраснела. Да что такое? Двадцать с лишним лет не краснела, а теперь щеки пылают по любому поводу. – Не было времени.

Лиза присвистнула и схватила со стола пауч с фруктовым пюре.

– Поп-корн мне нельзя, но я готова слушать! – сообщила она и улыбнулась.

Я рассказала обо всем, ну кроме эксперимента. О статусе личной помощницы Адамиди, о его квартире, о том, что он хочет меня касаться. Без подробностей, но для меня и такая откровенность была чересчур.

– О-бал-деть! – подытожила Лиза. – Наша недотрога отхватила одного из самых шикарных женихов страны!

– Никого я не отхватила. Он не собирается жениться и вообще не понимает институт брака. Он помешан на работе и…

– … судя по всему, на тебе, – заявила она. – С ним я все поняла, а ты? Ну…

– Я влюблена, как дура, – пискнула и спрятала лицо в ладонях. Теперь и Лиза знает.

Почему меня не покидает ощущение, что чем больше людей знает о моем чувстве, тем больше оно становится? Будто я подкидываю дрова в топку, и огонь разгорается все сильнее. Внутри меня, вокруг меня и… я боюсь однажды сгореть в нем.

– Ева-а…что не так?

– Мне страшно. Я ведь могу ему надоесть. Он наиграется и все закончится, что я буду делать тогда? – мой голос дрогнул. Я убрала руки от лица и принялась рассматривать идеально белый потолок, на подругу смотреть было стыдно.

– Это нормально, – Лиза мягко коснулась моей руки. – Все мы боимся, что отношения закончатся ни чем. Но это не повод запереться в одиночестве, не так ли? Знаю, что я дерьмовая советчица, но просто получай удовольствие. Наслаждайся тем, что этот шикарный мужик может тебе дать сейчас и не думай о будущем. В конце концов, у тебя всегда есть я. Если вы расстанетесь, устрою тебе вечеринку с шампанским, тремя метрами носовых платков и, если ты преодолеешь свой страх, с парочкой горячих стриптизеров.

– Лиза! – шлепнула ее по ладони и рассмеялась.

Подруга всегда умела поднять мне настроение, но маячившая на горизонте встреча с семейством Адамиди давила.

– Просто будь собой, – подмигнула мне Лиза перед уходом. – Ты им понравишься и, – наклонилась чуть вперед и шепнула. – Если он знакомит тебя с семьей, вряд ли ты ему надоешь. Подумай об этом.

Я пыталась об этом думать, но всю дорогу до загородного дома Адамиди думала совсем о другом. Адам и Майк стирают мою личность? Зачем? И главное, почему мне об этом ничего не сказали?

Гений сидел рядом и, если и видел мои переживания, то вида не подавал. Он заинтересованно рассматривал огромную коробку с пожарной станцией из конструктора Лего.

***

Особняк Теодора Адамиди располагался километрах в ста от города и охранялся, как секретная дача президента. Водитель съехал с шоссе на неприметную узкую дорожку, что пряталась между вековых елей, и за следующие двадцать минут пути мы преодолели три заградительных поста.

– Мой брат, кхм, немного параноит, когда дело касается семьи, – объяснил Адам, видя мое удивление.

– Неудивительно.

Если бы на мою жизнь покушались так же часто, как на жизнь Теодора Адамиди, я вырыла бы бункер в тундре и сидела бы там, не вылезая. А этот отважный человек еще ведет вполне активную социальную жизнь: то и дело мелькает в светской хронике, ездит на презентации и ладе посещает выставки и спектакли. Глупо называть его параноиком только потому, что он беспокоится о своей семье. Тем более, у него ребенок.

Кстати, о бункере.

– Адам, – я сознательно протянула вторую “а”. – У меня есть к тебе один вопрос. Очень странный.

– Разумеется, задавай, – гений отвлекся от детского конструктора и глянул на меня сквозь прозрачные стекла очков.

– Что мы с Майком задумали? Лиза говорит, что ты велел зачистить всю информацию обо мне.

– А как ты планируешь жить дальше? Постоянно прятаться? Ева Бертран должна исчезнуть, – он отложил коробку в сторону и повернулся ко мне всем корпусом. – Возможно, нам придется инсценировать твою смерть.

Я вдохнула так глубоко, что на мгновение мне послышался треск бюстгальтера. Резко выдохнула, пытаясь взять себя в руки и не устраивать истерик.

– Адам, тебе не кажется, что прежде чем стирать человека с лица земли с ним нужно посоветоваться?

– Ты видишь другие выходы из ситуации? – спросил злой гений и поправил очки на носу. – Я слушаю.

На вспыхнувший внутри огонь будто вылили ушат ледяной воды. Адам знал что делает и просто разбил гнев о свое спокойствие и мою же собственную растерянность. Я не знала, что ему ответить. У меня не было плана. Даже так, поглощенная новой жизнью, я просто не успела об этом подумать. Время, проведенное в уютном болоте, плохо сказалось на моей способности быстро реагировать и думать сразу обо всем на свете.

– Не знаю. У меня нет плана, но ты должен был сказать! Это моя жизнь, и, раз уж на то пошло, я сама должна решить, как и когда она закончится.

– Автомобильная авария или несчастный случай в горах?

– Что? – я на секунду опешила.

– Выбирай. Если что, мне нравится вариант про горы, еще и на лыжах покатаемся.

– Адам! – со всей силы ударила его ладонью по колену. – Ты невыносим!

Машина совершила крутой поворот, и я полетела прямо на Адама. Не знаю, как ему это удалось, я оказалась сидящей у него на коленях.

– Адам! – покосилась на водителя и охранника.

– Мышка, – горячее дыхание скользнуло по шее. Едва слышный щелчок и от посторонних нас отделила плотная темная перегородка. – По-моему, нам срочно нужно провести переговоры…

Я сдалась по всем позициям. Это бесит, но с Адамом невозможно спорить, особенно, когда он целует так, что кружится голова. Сложно приводить контр-аргументы, когда план тебе излагают тихим шепотом и при этом поглаживают бедро вдоль резинки чулка. Можно только ерзать на мужских коленях, кусать губы и ловить слова идеального плана, что слетают с его губ, своими.

В итоге из машины я вышла взъерошенная с опухшими губами и в чуть помятой юбке. Зато с полной информацией о плане моей трагической гибели. Поцелуи совершенно не мешали Адаму думать. Он и тут, мать его, гений!

Через две недели мы с Адамом садимся в самолет и летим на горнолыжный курорт. Лавину нам обеспечат. Там меня и не станет. Ева Бертран умрет по бумагам, а после мне придется сделать пластику. Я согласилась только убрать шрамы с лица. Всё остальное изменит стрижка и новый цвет волос. Все буду искать изуродованную девушку, а никак не симпатичную брюнетку или даже рыжую, пока не определилась.

– Ничего себе! – никогда не умела свистеть, но все-таки попыталась, глядя на высокий каменный забор, обвешанный камерами.