— Коля, расскажи все по порядку. Что с Андреем?

— Ты не знаешь? Ты, честное слово, не знаешь?

— Что я должна знать?

— Что Андрея… нет.

— Почему ты так говоришь? Как ты смеешь?

— Не кричи, Лида. Я знаю, что вы с ним вместе бежали, я не спрашиваю, что произошло и почему ты одна, — я же не спрашиваю. Я понял, что ты осталась там, а он вернулся, да?

— Ты не то говоришь! Ты должен говорить правду!

— Я сказал правду. Я сказал… Когда стало известно про смерть Андрюши, Вревский передал мне его бумаги. Ну зачем они Вревскому?

— Кто тебе сказал, что Андрея… нет?

— Ну это же все знают!

— Ты его обокрал! Ты украл его документы, зачем ты это сделал?

— Клянусь тебе всем святым, что эти документы я получил от Вревского. Он закрыл дело, он отдал мне весь пакет, чтобы я отвез в Симферополь Марии Павловне. Но ты… да погоди ты! — но сначала я не мог уехать — не было отпуска, а потом революция — я попал в Севастополь…

— Нет, — повторяла Лидочка, отходя от Коли, и тот шел за ней по слабеющей дорожке света. — Нет, этого не может быть!

Вдруг она замерла, подняла руку — тень ее была жутко длинной, она уходила в бесконечность, сливаясь с чернотой.

— Если все так, почему ты — Андрей Берестов? Почему не передал тете Марусе, а взял?

— Это самое простое, — сказал Коля. — Когда я приехал в Севастополь, там начались гонения на людей с немецкими фамилиями — тебе этого не понять. И я вспомнил, что у меня есть документы Андрюши. Они же ему уже не нужны. И я их позаимствовал. В этом не было плохого. Если кто и имел на это право — только я. Я же его друг.

— Я тебе не верю! — Лидочка побежала по дороге, в темноту, и ей было все равно, куда бежать, потому что все потеряло смысл: и плавание во времени, такое долгое, и жертвы, и расставание с родными, и со своим временем — все теряло смысл без Андрюши.

До той минуты Лидочке не приходила в голову мысль, что с Андреем могло что-то случиться. Она убедила себя, что он опоздал — он все еще плывет по волнам времени, и она его дождется. Известие о смерти Андрея было настолько невероятно и подло, что об этом можно было пока и не думать

— нужно было только изобличить Беккера, который все это придумал. Он объявил себя Андрюшей ради какой-то своей выгоды. И в то же время, убегая от Коли, она убегала от страха, который он нес в себе, — ведь он мог повторить, что Андрюша умер.

Коля пробежал за ней несколько шагов и остановился, потому что исчезновение Лидочки во тьме было выходом — вот и нет ее. А куда убежала? Не знаю — наверное, домой, к мамочке.

Но неожиданно на этой сцене появился третий персонаж, которому ранее была уготована роль зрителя.

Ефимыч нажал на газ и, гудя, медленно двинул машину вперед. Коля чуть не попал под колеса, отскочил к обрыву, балансируя на краю, — яркие лучи света гнали перед собой темноту, пока не выхватили из нее светлую фигурку Лидочки.

И та остановилась, как бы прижатая светом к дороге.

Клаксон призывно гуднул два раза. Он звал ее, и Лидочка вернулась к машине. Ефимыч открыл дверцу, и Лидочка взобралась внутрь. Послышались частые шаги — подбежал Коля.

— Это что? — Он задыхался от быстрого бега и гнева. — Ты что? С ума сошел? Да ты понимаешь, что сделал? Ты же меня задавить мог!

— Не дай Бог! — серьезно ответил Ефимыч.

Машина закачалась на рессорах — рядом с Лидочкой устроился Коля.

Он молчал и тяжело дышал, как будто долго бежал в гору, Лида тоже молчала — в голове у нее была экзаменационная тупость — ни одной мысли, ни одного чувства.

Коля перевел дух и сказал:

— Мы подвезем тебя до дома?

— Нет, — сказала Лидочка тоже спокойно — все уже кончилось. И она была сильнее Коли — не только потому, что у нее обнаружился неожиданный союзник, но и оттого, что она ровным счетом ничего не боялась и ей было нечего терять — а Коля и боялся, и терял.

— Чего ты хочешь? — спросил Коля.

— Мы поедем в Севастополь, — сказала она. — Я возьму у тебя документы и бумаги Андрея. Я тебе не верю. Я должна увидеть их собственными глазами.

— Но где ты будешь ночевать? Мне же надо в штаб. Немедленно. У меня очень важные дела.

— В гостинице переночую.

— Ты не попадешь в гостиницу, ты не представляешь, как переполнены гостиницы в Севастополе.

— Да не волнуйся ты за меня! — Лидочка повысила голос. — На вокзале подожду, на пристани, ничего со мной не случится.

— Делай как хочешь. Я покажу тебе эти документы, — сдался Коля.

Наступила тишина — ее лишь подчеркивал ровный шум мощного мотора, который со скоростью пятьдесят километров нес вперед «Руссо-балт». Фары выхватывали скалы, поросшие колючками, а затем уходили в пустоту, когда машина делала поворот.

И тут Лидочка заплакала. Она еще не верила, но уже понимала, что так могло случиться.

— А ты точно знаешь? — спросила она тихо.

— Я хотел бы, чтобы было иначе, — искренне ответил Коля. — Я бы очень хотел, чтобы он был жив. Неужели я бы позволил себе взять это, если бы Андрей был жив?

— А как это случилось? С Андреем?

— Я не знаю. Мне Вревский не рассказал. Кажется, что его узнали — была перестрелка, и он погиб.

— А где… где Андрюша… где его похоронили?

— Я не знаю.

— Ты лжешь. Ты, конечно, лжешь!

— Наверняка об этом было в газетах, — сказал Коля. — Ты можешь проверить. Возьми в библиотеке подшивки газет за осень прошлого года. Там написано — я помню, что писали.

— Хорошо, — сказала Лидочка, — ты прав. Мне надо было раньше догадаться про библиотеку.

Ефимыч затормозил так резко, что пассажиров кинуло о спинки переднего сиденья. Коля умудрился привстать и понял, что дорогу перегородило упавшее дерево.

Мотор остановился — Ефимыч высунулся из мотора, вглядываясь в темноту. И в движении его была тревога, которая сразу передалась пассажирам.

— Что там? — спросил Коля.

Ефимыч сказал:

— Люди.

И они сами увидели людей — из-за дерева не спеша вышли три человека. Двое с винтовками. Один, первый, с револьвером в руке. Одеты они были так, что казались на первый взгляд военными, но потом ты понимал, что они скорее всего не военные люди. Одежда была