Скалли быстро огляделась и ткнула пальцем в одну из витрин.

— Это. И побыстрее. Плюс четыре… нет, восемь запасных обойм. Не патроны в пачках — именно обоймы.

Продавец поскучнел.

— А, значит, дружку… — констатировал он. — Эта штучка так просто не продается. Сначала вашему другу придется заполршть кучу бумажек, а потом ФБР будет добрый месяц проверять, не случалось ли ему сидеть на соседних толчках с Бен Ладеном…

— ФБР уже все проверило. — Скалли вновь достала удостоверение.

Но продавец оказался не чета портье и от недержания мочи явно никогда не страдал.

— Ну что, тогда, думаю, вам удастся вместо месяца обернуться за пять дней, — утешил он.

— Я имею право временно изъять это оружие под расписку по подозрению в совершении им преступления, — медленно проговорила Скалли. — Такое подозрение у меня только что возникло…

— О, да-да, имеете… — не стал упрямиться продавец. — Приходите завтра с бумажкой от прокурора и изымайте на здоровье. Поправка Венцеля, пункт восьмой…

Законовед чертов… Скалли чувствовала, как медленно закипает. Хотелось стукнуть по витрине и повторить трюк с портье… Удерживал от такого желания вид торговца — бугрящиеся мышцами руки и литые кулаки. На месте законодателей Скалли требовала бы получать лицензию на обладание подобными кулаками — как на оружие самообороны повышенной мощности.

— Вы хорошо знаете законы, мистер… — процедила Скалли. И зачастила, как из пулемета: — Расстояние от этой витрины до входной двери менее десяти футов, нарушена статья двенадцать федерального закона об оружии — раз; в зале магазинов подобного типа должно находиться не менее двух продавцов одновременно — статья четырнадцать, пункт два того же закона — два; витрины у вас не из триплекса, а из обычного стекла — статья шестнадцать того же закона — три. Согласно одноименному закону штата, оружейные магазины обязаны закрываться, ставиться на сигнализацию и сдаваться под ответственность охранных служб не позднее 23:00 — четыре. Образцы оружия, согласно тому же закону, должны выставляться с отстыкованными обоймами — пять. По совокупности тянет на лишение торговой лицензии и тысяч пятьдесят штрафа. Что скажете, мистер законник?

— Я скажу, что у вас честное лицо, мисс, и я вам верю. К чему разводить бюрократию? Напишите расписку, оставьте залог — и забирайте машинку. Вернете, когда ваши подозрения рассеятся… Недели на это хватит?

— Хватит двух дней. Я не страдаю маниакальной подозрительностью. Кстати, над вашей дверью что-то написано про снаряжение?

…Через несколько минут Скалли грузила увесистый сверток в багажник.

Контора рыбзавода, 27 июля 2002 года, 23:20

Квартира при конторе действительно была. Но пустовала очень давно — судя по запустению и вековому слою пыли.

— Значит, у крысы есть где-то запасная нора, — уверенно сказал Вайсгер. — Мой братец, даже став утопленником, ночевать на холодном полу разделочного цеха не станет, не в его это привычках. Да и скутер здесь явно лишь собрали — а держали где-то поближе к Пфуллэнду. Не плавали же они к району акций через все озеро — долго и опасно.

Неожиданно старик предложил:

— Давайте выпьем, Молдер. За упокой души моего утонувшего брата.

Лунный свет падал в окно и придавал его профилю самый хищный вид. Молдер — в который раз — внутренне содрогнулся. Конечно, Дональд Вайсгер был безжалостным и хладнокровным убийцей, по…

— Выпьем, — решительно согласился он. От всей этой мерзости необходимо было как-то разрядиться.

Старик извлек из кармана плоскую флягу. Долго рылся в стенном шкафчике — и отыскал наконец два одноразовых стаканчика. Налил оба дополна, во фляжке оказалось выдержанное бренди.

Выпили без тостов. Молдер опрокинул свой стаканчик залпом, старик чуть обмакнул в своем губы. Но тут же наполнил опустевшую тару.

— Надеюсь, мы никогда больше не встретимся, агент Молдер. Я даже не беру с вас обещаний хранить тайну. — Вайсгер внимательно всмотрелся в лицо собеседника, скупо освещенное луной. — Очень скоро никаких улик не останется, выставляйте себя на посмешище, если угодно…

Не так-то просто это будет сделать, подумал Молдер, машинально осушив второй стаканчик. Выцарапать из госпиталя ВВС изуродованные трупы — придется попотеть даже Вайсгеру.

Он с удивлением понял, что благородный напиток почти мгновенно подействовал на измотанный тяжелым днем организм. Мысли в голове потекли лениво и плавно, мышцы наливались блаженной истомой.

— А что будет с у-убийцами? — спросил Молдер. -Язык запнулся на простой фразе. Только сейчас спецагент стал понимать, что дело нечисто…

— Ими займутся совсем другие люди. Есть у меня такие.

Молдер говорил медленно, тихо, запинаясь {но внутри себя вопил в полный голос):

— К-как.. К-как у в-ва… (я идиот!!!) у в-в-вашего отца? (он же волк! вылитый волк-убийца!! как я не понял!!!) Т-там.. н-на… пляже… (пистолет!!! на столе должен лежать пистолет!!!)

— Вы и это раскопали? Ну да ладно, теперь неважно…

Молдер не ответил. Комната — и все, что в ней было, — качалась перед глазами, как каюта в восьмибалльный шторм. Он попытался ухватить пистолет с мотающегося туда-обратно стола — и промахнулся. И во второй раз — промахнулся.

— Что-о-о с ва-а-ми-и-и, Ма-а-а-а-лде-э-э-э-э-эр? — спросил старик с волчьей усмешкой. Он неимоверно растягивал звуки, а голос гремел в ушах иерихонской трубой.

Молдер сделал последнюю попытку зацепить свое оружие. И не смог. Комната окончательно встала дыбом, затем перевернулась. Пол оказался вдруг потолком — и рухнул сверху на Молдера. Не стало ничего.

Непонятно где, непонятно когда, часы стоят

— Хватит, Молдер, хватит. Здоровый мужчина, а растянулся на полу с двух маленьких рюмочек… Просыпайтесь.

Голос вкручивался в ухо, как ржавый шуруп. Одновременно — как два ржавых штопора — в ноздри вкручивался мерзкий, обжигающе-острый запах. Молдер чихнул. И тут же голова его взорвалась, как рождественская петарда.

— Вижу признаки активной жизнедеятельности, — констатировал Вайсгер. — Может, теперь продолжим беседу?

Молдер ждал, когда осколки головы-петарды соберутся во что-нибудь относительно компактное и безболезненное. И продолжать беседу не стал.

— Хватит придуриваться! — В голосе старика мелькнули знакомые стальные нотки. — Я могу и рассердиться!

Молдер открыл глаза, ожидая нового взрыва боли. Обошлось. Но способность к оптическому познанию окружающего мира не сдвинулась с мертвой точки. Перед глазами была прежняя тьма — чем-то омерзительно воняющая.

— Ах, совсем забыл, — глумливо сказал Вайсгер. — Вам, очевидно, мешает эта штука?

И он поднял с лица Молдера большую тряпку, пропитанную, не иначе, зловонной эссенцией, над которой лучшие парфюмеры мира бились добрый десяток лет.