И в подтверждение этого, он взял сзади веревочку на моем корсете и потянул ее на себя, от чего бантик развязался, и корсет снизу немного ослаб.

— Не недооценивай мотыльков, — тихо сказала я и, резко отступив влево, сжала сзади шеи его пиджак и, заступив за его спину, резко дернула пиджак на себя. В следующую секунду этот элемент костюма оказался на полу, а Крис даже не дернулся. Он только медленно повернулся ко мне и коварно ухмыльнулся.

— Бессмысленно мотыльку бороться с огнем. Ведь от этого он только приближает свою смерть. И теперь ему остается только пылать вместе с пламенем.

Мелодия резко перешла от спокойной к быстрой, и вот Крис уже опять захватывает меня в свои объятья. Он начинает кружить меня по комнате, и я чувствовала, как шнурки на моем корсете все сильнее ослабевают. И вот, внезапно, я оказываюсь прижата спиной к стене, а вместе с резким окончанием песни на пол соскальзывает и мое платье.

— Игра окончена, — прошептал Крис, нависая надо мной, — мотылек теперь часть огня.

Я смотрела на него снизу вверх и наконец-то смогла разглядеть под маской его глаза — они блестели.

— Но зато теперь огонь не одинок, — тихо сказала я и ухмыльнулась.

— А мотыльку теперь никогда не будет холодно, — произнес он.

Крис медленно приблизился и коснулся своими губами моих. По телу опять прошел разряд удовольствия. А тот факт, что я стою перед ним почти полностью обнаженная, возбуждал еще сильнее.

Парень углубил поцелуй и сильнее придавил меня к стене. Я попыталась развязать его галстук, но у меня это плохо получалось, хотя ослабить мне его все-таки удалось.

Внезапно руки Криса заскользили по моей голой коже от шеи к груди. Изо рта непроизвольно вырвался стон, и нахлынула новая волна возбуждения. Поэтому я разорвала к чертям собачим темно-синюю рубашку парня, не в силах справиться с маленькими пуговицами. Сам обладатель этой одежды только ухмыльнулся.

Мы переместились на медвежью шкуру перед камином. Когда с одеждой было покончено, на нас остались маски. Такое ощущение, будто бы они были самой интимной частью наряда и, сняв их, мы откроем друг другу все.

Крис дотронулся до моей маски и приподнял ее вверх. Я так же хотела увидеть парня полностью, поэтому медленно стянула его маску вниз. Синие глаза взглянули на меня открыто, без преград, и это дарило самое большее удовольствие.

— Мио Лоуренс, — прошептал он, целуя меня в шею.

— Крис Сернари, — выдохнула я, зарываясь пальцами в его волосы.

Момент, когда наши тела соединились, был незабываем. Это невозможно передать. Когда ты, не способный познать боль, вынужден чувствовать только удовольствие. А оно настолько сильное, что иногда бывает даже мучительное. Гул в голове, неспособность думать, невозможность сфокусировать взгляд, нарастающая сладкая дрожь в теле с каждым последующим толчком… и невероятный прилив силы. Она буквально переполняла меня, что хотелось даже кричать. Красная дымка, затуманившая взгляд, не давала рассмотреть все как нужно. Но это меня не волновало. Все, что я еще была способна ощущать, это грубый шрам под своими ладонями на груди Криса, его голос, повторявший мое имя, и наше горячее дыхание, которым мы старались унять тот жар, что горел внутри. Но этот жар только рос, перерастая в немыслимое удовольствие и наполняя тело силой, которая открывала новые стороны жизни умерших людей….

Глава 8

«Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино протекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается и то, и другое».

Тик-так, тик-так, тик-так… Никогда не думала, что часы такие громкие. Возможно, это из-за того, что они большие: примерно в два метра высотой и полметра шириной. Они стояли у противоположной мне стены комнаты, но даже так их стук был сильно слышен. Это даже немного раздражает. Хотя, если прислушаться и немного задействовать фантазию, то может показаться, что тиканье часов похоже на странную однообразную мелодию. Но все равно это раздражало. Вот поэтому у меня в комнате нет никаких других часов, кроме как на телефоне. Но сейчас я была не дома. Сейчас я находилась в огромном особняке, в большой просторной комнате, именуемой гостиной, лежа полностью обнаженной на настоящей медвежьей шкуре возле камина, в котором тлели угольки, а рядом со мной развалился парень, который погиб на Второй Мировой Войне, а сейчас был занят тем, что пересчитывал квадраты, нарисованные на потолке.

— Сто пятьдесят шесть, — задумчиво произнес он после почти двух часов молчания. — Хотя, кажется, я один не досчитал.

Мы лежали рядом друг с другом, смотря на потолок, не соприкасаясь и не разговаривая. Знаете, как бывает после первого занятия любовью: вы засыпаете в объятиях друг друга, и спите до обеда, а потом, проснувшись, смущаетесь даже взглянуть друг на друга, но все равно счастливы. Так вот у нас такого не было. Во-первых, мы не спим, поэтому и заснуть в объятиях, дабы избежать неловкости, у нас не получится. А во-вторых, о чем можно говорить, после того, как делали это почти пять часов?! Тем более что усталости вы не чувствуете. Наоборот, вас наполняют силы. У меня ощущение, будто бы я только что съела небольшого теленка, и заела это килограммовым тортиком. Я даже сытость почувствовала и сейчас лежала, будто в прострации. Слишком много адреналина и удовольствия за одну ночь.

— Сто пятьдесят семь, — внезапно сказал Крис и ухмыльнулся. — Коварный потолок, тебе меня не обмануть. Я слишком крут для твоих уловок.

Я закатила глаза, не сдержав тихого смешка.

— Мио, — обратился ко мне парень. Я оторвала взгляд от потолка и повернула голову в его сторону, — сколько сейчас времени?

— Полшестого, — ответила я, взглянув на огромные часы.

— Нужно вставать. Скоро Рейн придет, — сказал Крис без эмоций. — Да и нам скоро в школу.

Моя правая бровь взметнулась вверх, выражая удивление.

— И это все, что ты мне скажешь?

— А что такое? — он повернул голову в мою сторону.

— Мы только что переспали.

— Правда что ли? Когда? Мы же целую ночь чай пили с пирожными! — воскликнул он, изобразив почти натуральное удивление, за что я его толкнула локтем.

— Не строй из себя дурачка! Я серьезно.

— И ты хочешь, чтобы я на тебе женился? — медленно протянул он и потом ухмыльнулся. — Детка, но ты же не в моем вкусе. У тебя грудь меньше, чем кажется на самом деле.

Его слова меня возмутили и смутили одновременно.