что у вас с матерью не срослось. Почему по поддельному паспорту живёшь? Если мне память не изменяет, ты у нас Элис Иглесиас, гражданка Испании.

Алиса резко дёрнулась в сторону, от чего ей стало только больнее, ибо расческа и волосы оставались у меня в руках.

Она даже не вскрикнула, как это делала Диана, когда я по ночам подминал ее волосы под своё тело, и тащил их за собой, меняя положение.

Стойкая девчонка, — оценил я.

Она вздрогнула, когда я положил руку ей на плечо:

— Алиса, я хочу помочь. Клянусь.

Девушка с русыми волосами, каскадом падающими на стройную спину, левой рукой коснулась моего пальца, на котором остался след от обручального кольца.

— Ярослав, ваша жена разрешает вам прикасаться к другим женщинам? — серый глаз изучал мою реакцию.

Внутри меня всё взорвалось при одном косвенном упоминании Дианы.

Я вежливо убрал руку Алисы, и натянул улыбку.

— Не намерен с тобой это обсуждать!

Сероглазая фыркнула как заправская цирковая лошадка, тяжело вздохнула, затем серьёзно добавила:

— Ладно, расскажу. С чего начать?

— С самого главного! Кто тебе сделал документы. Почему ты не вернулась с матерью домой в Испанию?

— Домой? — голос Алисы казался взвинченным. — У меня двойное гражданство, Россия — тоже мой дом!

— Окей, не спорю, — быстро поправился я.

Девушка кинула прискорбный взгляд на меня, затем на стакан с водой и обезболивающее.

— Понял, не дурак, — подал ей таблетку и дал запить стакан воды.

Алиса театрально задержала пальцы на моей руке, чуть поглаживая ее.

— Ты ведь помнишь, что я женат? — вдруг сорвалось с моих губ. Автоматически начал защищать свою свободу и неприкосновенность.

— Конечно, мистер Адвокат, такое не забывается! Особенно когда много загораешь, не снимая кольца, тогда всем потом всё понятно.

Я начинал злиться на эту кровососущую девчонку. Она ни капли не похожа на мою Ди! Они вылеплены абсолютно из разного теста, и начинка у них разная.

Медленно поднялся, поправляя свитшот, кинул Алисе:

— Пока! Как наиграешься в свои детские игры, позвони. Визитка на тумбе.

Едва я дошел до двери, как девушка громко окликнула меня:

— Не глупи! Садись обратно, расскажу. Отец сказал, что тебе можно доверять.

Сурово сдвинув брови, уселся обратно в кресло, и взирая на уставшую Алису задал вопрос:

— Ты помнишь Диану?

Девушка напротив меня беззвучно открыла рот, как рыба выброшенная на берег.

А затем слёзы брызнули из глаз.

Подошел к Алисе, обнял ее за плечи.

Вот, теперь она прошита, сразу нашел ее слабую сторону. Она помнит сестру. Боль как заноза в сердце — гноится, а никто не догадывается, что нужно вытащить.

— Что ты помнишь?

— Помню, как мама предала нас, разделив. Диану забрал папа, увез в далекую снежную Россию. А я осталась одна, совсем одна. Понимаешь?

Рыдания не прекращались. Я сел на краешек кровати рядом с Алисой и приобнял ее за худенькие содрогающиеся плечи.

Через мгновение забылся, что держу в руках не Диану! Наклонился и потерся щекой о здоровую щеку девчонки.

Ее запах попал в ноздри, и тут же впитался мне в кожу. Малина.

С моих губ сорвался полустон.

— Прости, — извинился, отстраняясь.

— Ничего, — всхлипнула Алиска, добавив, — только ты небритый.

Мой мозг был задурманен Дианкой настолько, что я перепутал близняшек. Жуткий горячий стыд поглощал меня.

— После того дня мой мир изменился. Он стал черным. Я больше не доверяла маме, говорила ей, что не люблю ее! Она просила прощение каждый вечер, но я стала беспощадной, черствой как она.

Алисино признание вывернуло мне наизнанку душу, заставляя вернуться в собственное тяжелое детство.

Душевная боль отрезвляла.

Безумие под именем «болен-Дианой» отступало, освобождая место для здравого рассудка.

— В тринадцать я уже сбегала из дома, только чтобы не видеть маминого красивого ухоженного лица, завела друзей в сети, с ними мне было комфортно. Тогда-то в одной Игре я познакомилась с братьями Запасными из Москвы.

— Они там играли? РПГ?

Алиса громко рассмеялась и тут же схватилась за область, где располагались два сломанных ребра.

— Типа того, у них там бизнес.

Девушка явно не желала объяснять внутреннюю кухню Игры.

— Ладно, что дальше?

Два года назад умерла бабушка на Урале, и мама засобиралась за большим наследством.

— Что за наследство?

— Шкатулка с изумрудами, — тихо прошептала Алиска, будто нас кто мог подслушать.

Я вздрогнул, вспомнив камень на Дианкиной шее, подаренный отцом.

— Кошачий глаз, — просипел я.

— Ага, — серый пронзительный изучал меня.

Я уже приноровился смотреть в один глаз, и не видеть отечный фингал в половину лица.

* * *

Алиса поёжилась, будто замёрзла, снова привлекая внимание к своей персоне.

— Тебе холодно? — просто спросил я, нехотя поднимаясь из удобного кресла, сидушка которого уже приняла очертания моей филейной части.

— Да, — мотнула аккуратной головой. (Я собрал ей волосы в хвост. Точно так, как Дианка носила. Вроде, понравилось. Во всяком случае эта промолчала).

— Залезай под одеяло, — тихо попросил, накрывая девушку одеялом по грудь. — Так лучше?

— Вполне.

— Может, вернемся к разговору? Почему осталась в России? Чем занималась два года?

Алиса снова вздрогнула и примолкла. Явно соображала, что можно мне говорить, что под запретом.

— Послушай, — с нажимом произнес я. — От твоей правдивости зависит исход дела. Представь, что я твой адвокат, от меня зависит твоя дальнейшая судьба.

Алиса прикусила зубами губу, и я только сейчас заметил инкрустированный в белоснежный зуб бриллиант и великолепно сточенные клычки. Так, это уже становится интересным!

— Мама взяла меня в Россию с собой. Я ее уговорила — угрозами и шантажом.

Я и не сомневался, что разговаривать по-человечески эта девушка не умеет. Росла как волчонок, всех ненавидела.

* * *

Голова стала вмиг тяжелая, будто Алиса начинила мои мозги не словами, а свинцом. Вспомнил свое детство и путь одинокого волка. Мы оба с Алисой выбрали эту тропу жизни, и ипостась, в которой живем до сих пор. Только мне удалось спрятать свою волчью шкуру глубоко под человечью кожу, а у Алисы нет близких, чтобы помочь приспособиться к этому жестокому миру.

Элис отвергла мать, не простив за разрыв с сестрой. Я сделал свой неверный выбор: когда умерла мама, передо мной встал выбор — жить с папой — крутым московским адвокатом, которому я не был нужен или с бедной провинциальной тёткой. Я выбрал отца… Мне было десять лет, я хотел дорогие игрушки, жаждал отцовской любви…

Сжав зубы, прикрыл глаза, вспоминая адское воспитание. Едва переехал в добротный подмосковный дом папаши, как попал в золотую клетку, где меня муштровали круглосуточно, делая из пацана бессмертного солдата правосудия.

Вместо блинчиков