Стражники, а за ними и бюргеры принялись резво разбегаться по местам. Во дворе остались только те, кому положено было здесь находиться.

— Эдди, — подозвал я. — Ты не видел никого постороннего? Ну кроме этих…

— Нет, — заявил мальчик. — А что такое?

— Видишь? — показал я на перерезанные горла.

— А разве это не ваша работа?

— Не моя, — покачал я головой. — Мне они живые нужны были… Густав?

— Я тоже решил, что это вы их порешили, — заявил капитан, подходя ко мне. — Когда прибежал, они уже мертвые были. Уже и кровь не хлестала. Подумал — вот, мол, какой комендант молодец!

Значит, они были убиты когда я поднялся в башню, и убийца наблюдал за всем действом… А где же Гневко и мальчишка, что охраняли пленников? Вилли?

— А Вилли где? — опередил Эдди мой вопрос.

Из-за поворота, где главный въезд из ворот расходился на несколько рукавов-улиц, донеслось тревожное ржание гнедого.

— Факел! — требовательно протянул я руку и, кивнув Эдди и Густаву, пошел вперед… С большим трудом сдерживался, чтобы не бежать.

Гневко стоял и нервно переступал с ноги на ногу. Подсветив факелом, я увидел, что у гнедого располосовано плечо… Под ним, в черной лужице, лежал Вилли с перерубленным горлом.

— Гневко, как же ты так? — укорил я зачем-то коня.

Наверное, мальчишка устремился за конем, пытавшимся настичь неизвестного…

Осмотревшись, я понял, почему никто из горожан не наткнулся на них раньше. Эта улица — тупиковая. На ней нет жилых домов, а лишь сараи и склады.

Я пробежался по улице, а что толку? Сейчас убийца забился в какую-нибудь щель и сидит там, дожидаясь утра. Или — наблюдает за нами…

Тело мальчика мы положили рядом с мертвыми караульными. Не знаю, есть ли у него родители, кто будет его оплакивать. Пока же плакали все…

— Сержант, — подозвал я долговязого парня, имя которого постоянно забывал. — Возьми трех человек, перекройте улицу. Всех, кто попытается пройти, — задерживать. Если окажут сопротивление — убить на месте!

Меня смущал незнакомец. Или их было несколько? Нет, вряд ли. Такой удар мог нанести только один человек. Почерк, если хотите. Ранить гнедого, пережившего немало схваток без единой царапины… Значит, не просто умелый, но и опытный человек. А еще — безжалостный. Не каждый убийца сумеет хладнокровно перерезать горло ребенку. Хотя, если разбирать всех скелетов, забившихся в мой шкаф, то и у меня кое-что найдется…

Лет семь назад

После короткого штурма мы ворвались в город и принялись выбивать уцелевших защитников из домов, прилегающих к центральной площади.

Горячка боя схлынула. Самые ретивые лежат сейчас во рву либо — в проломе, который проделал в стене трудолюбивый таран. Те, кто хотел жить, выходили и бросали оружие, а мы двигались вперед не задерживаясь — следом за нами движется вторая волна, которая будет брать пленных и собирать трофеи. Наш полководец — герцог Альбус славился щепетильностью — с удовольствием вешал мародеров и дезертиров и никогда не отдавал города на разграбление! Зато каждый, кто участвовал в штурме и умудрился остаться в живых, мог рассчитывать на двойную долю наградных. Все, что захватила трофейная команда, будет потом продано и поделено. «Трофейщики», понятное дело, подворовывали, но их чаще других и вешали. Конечно, всякая мелочь вроде золотых монет, перстеньков и прочего, что может уместиться в кармане, там же и умещалась. Но много ли заберешь? Опять-таки, если солдаты завалят какую-нибудь девку, ничего страшного… На такие вещи все смотрят с пониманием, даже наш честный герцог.

В большинстве домов ничего интересного не нашлось. Так, по мелочи. В одном прихватили симпатичную статуэтку из слоновой кости. В другом — забрали что-то из серебряной посуды. А в третьем я присмотрел себе оч-чень симпатичную фрау. Дело двигалось на лад: перепуганная бабенка уже упала на кровать и принялась поднимать подол, а я — расстегивать пояс, как вдруг с улицы раздались крики моих солдат. Мысленно выругавшись и попросив фрау немного подождать, я выскочил наружу.

В одном из домов засели защитники. Узкие окна, напоминающие бойницы, позволяли безнаказанно стрелять из луков, и трое парней из моего отряда уже получили ранения. Луки — не арбалеты. Стрелять из них можно быстро и качественно убивать…

Затевать штурм и губить людей мне не хотелось, посему я приказал «выкурить» смельчаков. В нижние окна (узкие, не влезть, зато — без лучников!) влетело с десяток факелов… Когда из окон-бойниц повалили клубы дыма, мы услышали долгожданные крики: «Сдаемся!»

Бывшие защитники выходили с поднятыми руками и становились вдоль стены. Чувствовалось, что сдаваться в плен им уже приходилось.

Оставив пару человек приглядывать за пленными, мы побежали тушить пожар. Ну а как же иначе? Зачем сжигать такой богатый дом? Да и лишние объяснения с герцогом мне были бы ни к чему.

Пожар потушили быстро — выкинули на улицу дымные факелы (один из секретов наемника, что вводят в заблуждение врагов не одну сотню лет!) да затоптали их — и всё. Теперь стоило пробежаться по дому, чтобы до прихода «трофейщиков» чего-нибудь прихватить.

В просторной гостиной, стены которой были украшены коврами и гобеленами, мне почудилось шевеление. Не задумываясь, сделал шаг в сторону и метнул меч. Увы, немного опоздал, и клинок, хоть и попал в цель, не сумел опередить выстрела… Капрал, стоявший за моей спиной, получил в грудь арбалетный болт, предназначавшийся не ему. Сорвав ковер, обнаружил за ним небольшую нишу, в которой прятался мальчишка лет двенадцати с маленьким, едва ли не игрушечным арбалетом.

После таких случаев наемник уходит в отшельники, пытаясь замолить грехи… Но я — такая законченная скотина, что мне уже ничего не поможет.

Что-то мне подсказывало, что убийца свой. Потому и убил подельников, чтобы они его не выдали. Его или тех, кто за ним стоял… Даже закоренелый негодяй вроде меня не будет убивать ребенка просто так. Стало быть — боялся быть узнанным… Тем более что караульщики, при всей своей дурости, вряд ли приняли бы флягу от незнакомца. И не исключено, что предатель занимает в Ульбурге высокое положение. И это по-настоящему скверно.

— Что скажете, Артакс? — выдавил бургомистр, зачарованно глядя на тела, прикрытые рогожей.

Кажется, ему было плохо. Сколько лет город жил тихо и мирно, а тут куча трупов.

— Герр Лабстерман, кто из членов Городского Совета хотел бы пойти под Фалькенштайна?

— Не знаю, — помотал градоначальник головой. — Думаю — таких нет!

— Вы уверены в этом? Возможно, кому-то выгодно лечь под герцога.

— Артакс, герцог потребует контрибуцию, которая может нас разорить. Если он собирается сделать Ульбург своим доменом, нам придется покинуть город. А кому мы нужны вне наших стен? Вы уверены, что изменник — член Городского Совета? Есть доказательства?