— Ну, будет голубки. Кто остается на берегу — все на берег.

Белл отошел и, когда между паромом и берегом возникла полоска воды, крикнул:

— Говорят, в пятницу будет дождь.

— Буду танцевать под дождем.

Белл на метро вернулся в центр и отправился в отель «Никербокер», чтобы повидаться с ночным дежурным Ван Дорна, который спросил:

— Слышали о змее?

— Lachesis muta.

— Она сбежала.

— Из «Камберленда»?

— Считают, что она пробралась в канализацию.

— Укусила кого-нибудь?

— Пока нет, — ответил дежурный.

— Как она высвободилась?

— С начала дежурства я услышал уже четырнадцать версий. Лучшая — просто уронили стеклянный ящик. — Он покачал головой и рассмеялся. — Такое возможно только в Нью-Йорке.

— Я должен что-нибудь узнать до утра?

Дежурный протянул ему пачку сообщений.

Сверху лежала телеграмма от лучшего друга Белла детектива Арчи Эббота, который в ответ на разрешение отправиться на медовый месяц в путешествие по Европе устанавливал контакты с сыщиками Ван Дорна в Лондоне, Париже и Берлине. Преуспевающий, женатый на богатейшей наследнице Америки, Арчибальд Эйнджел Эббот IV с его голубой кровью был желанным гостем в любом посольстве и европейском поместье. Белл отправил ему телеграмму, чтобы Арчи воспользовался уникальной возможностью и попробовал изнутри проследить за гонкой дредноутов. И вот он едет домой. На каком корабле, по мнению Белла, ему возвращаться: на английской «Лузитании» или на немецком «Канцлере Вильгельме Великом»?

— «На „Качающемся Билли“», — ответил телеграммой Белл, используя народное прозвище роскошного, но громоздкого немецкого лайнера. Арчи и его красавица жена пересекут Атлантический океан в каюте первого класса, очаровывая высокопоставленных офицеров, дипломатов и промышленников и побуждая их свободно высказываться о войне, шпионаже и гонке дредноутов. Ни чопорный прусский офицер, ни опытный придворный кайзера не устоят, когда Лилиан взмахнет ресницами. А Арчи, убежденный холостяк, пока не встретил Лилиан, умел разговаривать с женщинами.

Загадочное сообщение прислал Джон Скалли: «Парни нянчатся с Кентом. А я собираюсь побродить по Чайнатауну».

Белл бросил сообщение в корзину для бумаг. Иными словами, Скалли свяжется с ним, когда сочтет нужным.

Отчеты агентов Ван Дорна из Уэстчестера и Бетлехема не дали ничего нового для расследования взрыва домны и падения со скалы. Ни у кого не было никаких ниточек к возможным подозреваемым — «ирландской девушке» и рабочему-«немцу». Но агент в Бетлехеме предупреждал, что не нужно торопиться с выводами. Кажется, несчастный случай не удивил никого из знавших Чада Гордона. Это был нетерпеливый, одержимый человек, не обращавший внимания на правила безопасности и шедший на большой риск.

Тревожные новости пришли из Ньюпорта, Род-Айленд. Агент службы личной безопасности, прикрепленный к Уиллеру с Военно-морской торпедной станции, доложил, что преследовал, но не смог задержать двух человек, пытавшихся проникнуть в коттедж специалиста по торпедам. Белл приказал увеличить число агентов, опасаясь, что это не просто попытка взлома. Он также послал телеграмму капитану Фальконеру, рекомендуя, чтобы Уиллер ночевал в хорошо защищенных помещениях станции, а не у себя дома.

Зазвонил средний телефон, испачканный помадой девушки из кордебалета, и дежурный вскочил.

— Да, сэр, мистер Ван Дорн!.. Кстати, он сейчас здесь.

И дежурный протянул трубку Беллу, беззвучно сказав при этом: «Из Вашингтона».

Белл прижал к уху слуховую трубку и наклонился к микрофону.

— Поздно работаете.

— Пытаюсь показать пример, — проворчал Ван Дорн. — Я должен что-нибудь узнать, прежде чем отойти ко сну?

— Арчи возвращается.

— Давно пора. Никогда не слыхал о таком долгом медовом месяце.

Белл изложил остальное. Потом спросил:

— Как прошел разговор с вашим приятелем из государственного департамента?

— Поэтому я и звоню, — сказал Ван Дорн. — Он вычеркнул из списка большинство и добавил пару имен, в отношении которых есть подозрения. Мое внимание привлек гость — куратор коллекции произведений искусства в Смитсоновском институте. Его зовут Ямамото Кента. Японец. По словам Фальконера. Может, стоит к нему присмотреться.

— У вас есть кто-нибудь, кого можно послать в Смитсоновский институт?

Ван Дорн сказал, что есть, и они завершили разговор.

Надевая пальто, Белл подавил зевок. Было уже далеко за полночь.

— Смотрите под ноги, проходя мимо сточных канав, — сказал дежурный.

— Думаю, мистер змея уже плывет по реке Гудзон.

Мужские клубы на западе Сорок четвертой улицы в квартале между Шестой и Пятой авеню чередуются с конюшнями и гаражами, и Исаак Белл был слишком занят, переступая через конский навоз и уклоняясь от такси, чтобы думать о змеях. Но, подходя к известняково-кирпичному одиннадцатиэтажному зданию нью-йоркского «Йельского клуба», он увидел, что вход преграждают трое краснолицых мужчин средних лет, в помятой за проведенную в городе ночь одежде; держась за руки, они покачивались на передних ступеньках.

В блейзерах, с шарфами встречи выпускников 1883 года, они громогласно пели «Светлые годы учебы». Исаак Белл присоединил к их хору свой сочный баритон и попытался проскользнуть мимо них.

— Мы выше «Гарвардского клуба», — кричали «старые синие», насмешливо показывая на приземистое здание клуба через улицу.

— Пошли с нами на крышу. Будем оттуда швырять букеты в алых.[25]

На помощь пришел швейцар и расчистил дорогу высокому детективу.

— Члены клуба из других городов, — пояснил он.

— Спасибо за помощь, Мэттью. Без вас я бы не попал внутрь.

— Спокойной ночи, мистер Белл.

Из ресторанного зала в глубине дома тоже доносились йельские песни, хотя не так громко, как вопили пьяницы у парадного входа. Белл поднялся не на лифте, а по лестнице. Большой двухэтажный вестибюль в такой час ночи обычно пустовал. Белл жил на третьем этаже, где помещались двенадцать спартанских холостяцких комнат, по шесть по каждую сторону коридора, с ванной в конце. Посреди коридора, частично загораживая дверь в номер, стоял чемодан.

Очевидно, кто-то только что прибыл пароходом из Европы.

Сонно зевая, Белл протянул руку, чтобы отодвинуть с дороги чемодан. И удивился, какой он легкий — почти пустой. Обычно коридорные убирают чемодан сразу, как распакуют. Белл пригляделся к чемодану внимательнее. Побитый, старый, с выцветшими наклейками отеля «Риц» в Барселоне и «Браун» в Лондоне, а также лайнера «Сервия» пароходной линии «Кунард».[26]Белл не мог вспомнить, когда в последний раз слышал это название: лайнер не ходил уже, пожалуй, с начала столетия. Среди выцветших, поблекших наклеек бросалась в глаза одна яркая и новая — отель «Камберленд», Нью-Йорк.