Что ж, на войне как войне. Марина притаилась за дверью, вслушиваясь в шорохи на лестнице. Она была готова, в случае необходимости, выскочить из засады и разобраться с настырными хулиганами. Время шло, в дверь больше никто не звонил. Марина вдруг подумала, что зря поддалась на эти детские провокации. Она, в конце концов, не баба Шура, чтобы часами караулить у двери с веником в руках. И вообще глупо вот так стоять в коридоре и терять драгоценное время.

Но едва она сделал шаг в направлении комнаты, как заверещал домофон. Она сняла трубку и вежливо поинтересовалась:

– Да? Кто это?

Она никого не ждала, но иногда кое-кто из знакомых или родственников мог преподнести неожиданный сюрприз. Из близких подруг этим всегда славилась Танька Гаврилова, которая любила на ночь глядя делиться своими сердечными переживаниями. Среди родственников пальму первенства уверенно держал двоюродный брат матери, дядя Коля, который спокойно мог явиться под вечер с просьбой субсидировать его очередной запой.

Уверенная в том, что домофонная связь – одно из худших изобретений человечества, Марина громко и отчетливо добавила:

– Говорите!

Однако ей никто не ответил. В трубке раздавались слабый треск, шуршание и какие-то странные звуки – то ли покашливание, то ли хихиканье. Тут она догадалась, что это все те же соседские дети решили повести наступление по всем доступным им фронтам.

– Кто это, черт возьми? – крикнула Марина, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно страшнее. – Это снова вы? Если не прекратите звонить мне в дверь и с улицы, то я вас поймаю и сразу в полицию отведу, понятно?

Видимо, она всерьез напугала противника, потому что звонки прекратились, и Марина смогла провести несколько приятных часов в обществе свежих журналов. Перелистывая глянцевые страницы и вполуха слушая телевизор, она лениво подумала, что Джулиан Барнс уже столько ее ждал, что может подождать еще немного. Для чтения интеллектуальной литературы у нее пока что не то состояние души.

Где-то в районе часа ночи Марина собралась ложиться спать. Завтрашний день рисовался ей пустым и безрадостным. Она немного поразмышляла, не позвонить ли ей Савелию, но в конце концов решила этого не делать. Если он ей не звонит, то она и подавно не должна проявлять инициативу. В конце концов, он взялся ее опекать и защищать, а сам постоянно куда-то пропадает и даже не находит времени набрать ее номер. Вот поэтому она завтра пойдет в театр с Юрой, а дальше видно будет.

«Нет, наверно, придется с Васиным расстаться, – вздохнула Марина, взбивая превратившуюся в блин подушку. – Вот только закончится этот кошмар, связанный с самоубийствами, и я объявлю ему о своем решении. Конечно, парень он, в принципе, хороший. Но ведь спутник жизни – никакой, вторая половинка – это не про него. Так ведь и будет дни и ночи вести незримый бой с преступностью. Причем за очень скромную зарплату. А преступность, между прочим, живет гораздо комфортнее, чем те, кто с ней борется. И в лучшем случае Савелия ожидает судьба его кумира Юрия Ивановича – почетный уход на заслуженный отдых, именной «маузер» или что там у них сейчас дарят огнестрельное? – изредка в виде прибавки к жалкой пенсии – частное консультирование каких-нибудь незадачливых коммерсантов. По вечерам в запущенной холостяцкой квартире – шахматы. Впрочем, нет, шахматы не его удел. Скорее, домино или картишки. В подкидного дурака с соседями по подъезду».

Представив себе эту мрачную картину, Марина содрогнулась. Нет, нет, пусть все случится без нее. Плюхнувшись в постель, она еще немного поразмышляла на тему, надо или не надо сильно жалеть Васина. Решила, что не надо – в конце концов, он малый не промах. Быстро утешится, найдет какую-нибудь милую девушку, готовую терпеть его фокусы. Вероятно, обзаведется потомством. И будет тогда не в домино на пенсии стучать, а гулять с внуками, рассказывая им всякие страшные истории из своей героической биографии.

«Что-то я слишком увлеклась, – зевнув, сонно подумала Марина. – Какая разница, как он будет жить без меня? Савелий не маленький, справится. В конце концов, он следователь, а не красна девица. А за то, что так помогает в тяжелой ситуации, я сохраню чувство вечной благодарности. О чем обязательно ему сообщу в момент расставания. И если ему когда-нибудь понадобится моя помощь, расшибусь в лепешку, но помогу».

За окном стояла благодатная ночная тишина, которую не нарушали ни голоса людей, ни шум машин. Кондиционер нагнал в комнату умиротворяющую прохладу, и Марина почувствовала, что отчаянно хочет спать. Перевернувшись на правый бок, она уже приготовилась к сладкому безмятежному забытью, когда вдруг услышала тихий, но весьма неприятный звук. Марина нехотя приподняла голову, прислушиваясь. Звук вроде бы прекратился, но как только ее щека вновь коснулась подушки, возобновился.

«Кажется, это в коридоре, – пронеслось в голове Марины. – Что это может быть? Или показалось?» Нет, не показалось. На сей раз раздался негромкий, но отчетливый звук, словно осторожно царапали чем-то острым по металлу. Затем послышалось шуршание и странное попискивание.

Марина рывком села в кровати и буквально вжалась в стену. Кто там шуршит? Сердце ее забилось часто-часто. Что делать? Разбираться особо некогда, надо что-то делать. Кричать, звонить в полицию, в службу спасения? Она хотела броситься к телефону, лежащему на столике, но ужас сковал ее, и тело отказывалось подчиняться.

Вот из коридора снова донеслись подозрительные и пугающие звуки. Марина подумала, что если она сейчас же что-то не предпримет, то умрет от разрыва сердца. Чудовищным усилием воли она заставила себя встать. «Надо чем-то вооружиться!» – подумала она, чувствуя себя жутко беззащитной. Невидимая опасность обострила все ее чувства. В небе светила луна, ее тусклый свет обливал металлический бюст Ленина, который уже давненько пылился на подоконнике. Года два назад бывший приятель Марины – довольно известный политтехнолог, обладавший довольно странным чувством юмора, подарил ей этого чугунного вождя на Восьмое марта с пожеланием стать такой же целеустремленной и решительной при достижении целей. Прихотью создателей сего шедевра Владимир Ильич чем-то смахивал на Генриха Гимлера, только в бороде и без очков.

Схватив тяжеленного Ильича дрожащими руками, Марина почувствовала себя чуточку уверенней. Теперь надо было преодолеть страх и выглянуть в коридор. Не исключено, что ее испуг был напрасным, там никого нет, а шум доносился откуда-нибудь из соседней квартиры.

Марина уже сделала несколько осторожных шажочков по направлению к двери, ведущей в коридор, когда вновь услышала отвратительное шуршание, писк и скрежет. «Что там происходит?!» – в отчаянии думала она, чувствуя, как вся покрывается мурашками.

Неожиданно ей пришла в голову мысль: «Может, это снова хулиганят неугомонные соседские мальчишки? Задумали, паразиты, залезть в квартиру, испортить дверь или просто напугать. А что, если они подбросили какую-нибудь гадость?» И тут Марина похолодела – а если там, в коридоре, шуршит и пищит мышь? Или, не дай бог, крыса? Вдруг их там много, они бегают по полу, лазают по ее обуви, грызут любимые туфли?