— Да нет, я не вам. — Элизабет засмеялась. — Я говорю о мужчине, сидящем в кресле, рядом с вами. — Она подошла к столу. — Что вы здесь делаете? Я не знала, что вы связаны с гостиницей. Я думала, вы работаете с детьми.

Винсент поднял брови и молча смотрел, как она кивает и вежливо улыбается. Он захохотал, и это был искренний смех, закончившийся отрывистым кашлем.

— С вами все в порядке, мистер Тэйлор? — участливо спросила Элизабет.

— Да, мисс Эган, все в порядке. Все в полном порядке. Рад встрече с вами. — Он протянул ей руку.

Пока Поппи с Элизабет раскладывали бумаги, Винсент вполголоса сказал Бенджамину:

— Может быть, эта не так уж и далека от того, чтобы отрезать себе ухо.

Дверь в вагончик открылась, и вошла секретарша с подносом, уставленным кофейными чашками.

— Что ж, было приятно снова встретиться с вами. До свидания, Айвен! — крикнула Элизабет, когда дверь за женщиной закрылась.

— Ну что, он ушел? — сухо спросила Поппи.

— Не волнуйтесь, — тихо смеясь, сказал Бенджамин Поппи, с восхищением наблюдая за Элизабет. — Она чудесно вписывается в образ. Вы подслушивали за дверью, не так ли?

Поппи в замешательстве посмотрела на него.

— Не бойтесь, это не грозит неприятностями, — он засмеялся, — но вы же слышали наш разговор, да?

Поппи задумалась на мгновение, а затем медленно кивнула, все еще сильно смущаясь.

Бенджамин захихикал и бросил взгляд в сторону.

— Я так и думал. Умная женщина, — размышлял он вслух, наблюдая за поглощенной беседой с Винсентом Элизабет.

Они оба были явно захвачены разговором.

— Элизабет, вы мне нравитесь, правда, — искренне говорил Винсент. — Мне нравится ваша эксцентричность.

Элизабет нахмурилась.

— Понимаете, ваши причуды… Это отличительная черта гениев, а мне нравится, когда у меня в команде работают гении.

Она кивнула, совершенно сбитая с толку.

— Но, — продолжил Винсент, — ваши идеи не слишком убедительны. По правде сказать, они совершенно неубедительны. Мне они не нравятся.

Повисло молчание.

Элизабет неловко заерзала в кресле.

— Хорошо. — Она попыталась сохранить деловой тон. — Что именно у вас на уме?

— Любовь.

— Любовь? — медленно повторила Элизабет.

— Да, любовь. — Он откинулась в кресле, сложив руки на животе.

— У вас на уме любовь, — холодно сказала Элизабет, посмотрев на Бенджамина и ища подтверждения.

Бенджамин пожал плечами.

— Ну, мне самому наплевать на любовь, — сказал Винсент. — Я женат уже двадцать пять лет, — добавил он в качестве объяснения. — Но ирландская публика хочет именно любви. Где эта штука? — Он пошарил по столу и подвинул Элизабет папку с газетными вырезками.

Бегло просмотрев их, Элизабет заговорила, и Бенджамин услышал разочарование в ее голосе.

— А, я поняла. Вы хотите тематическую гостиницу.

— Вы говорите так, будто это что-то вульгарное, — отмахнулся он.?

— Да, я убеждена, что тематические гостиницы — это вульгарно, — твердо сказала Элизабет. Она не могла поступиться принципами даже ради такой работы, как эта.

Бенджамин и Поппи посмотрели на Винсента, ожидая ответного удара. Как на теннисном матче.

— Элизабет, — сказал Винсент, уголки его губ расползались в улыбке, — вы красивая женщина, уверен, вам это известно. Любовь не тема. Это атмосфера, настроение.

— Понимаю, — ответила Элизабет, хотя выражение ее лица свидетельствовало об обратном. — Вы хотите создать в гостинице ауру любви.

— Именно! — сказал Винсент с довольным видом. — Но это не то, чего хочу я, это то, чего хотят они. — И он постучал пальцем по газете.

Элизабет откашлялась и заговорила, словно обращаясь к ребенку:

— Мистер Тэйлор, сейчас июнь, «дурацкий сезон», как мы его называем, когда не о чем писать. Пресса представляет искаженную картину общественного мнения. Она не отражает подлинных желаний ирландцев. Стремление к тому, что удовлетворяет лишь нужды прессы, было бы большой ошибкой.

Винсент отнюдь не выглядел убежденным.

— Послушайте, гостиница расположена в прекрасном месте с чудесными видами, на краю красивого городка с огромным количеством доступных уличных развлечений. Я хотела перенести пейзаж внутрь, сделать его частью интерьера. Используя натуральные земляные оттенки, например темно-зеленые, коричневые, и камень, мы сможем…

— Все это я уже не раз слышал. — Винсент снова затянулся. — Я не хочу, чтобы гостиница сливалась с горами. Я хочу, чтобы она выделялась на их фоне. Я не хочу, чтобы гости чувствовали себя какими-то хоббитами, спящими на холмике, заросшем травой и покрытом грязью. — Он сердито затушил сигару в пепельнице.

Она упустила его, подумал Бенджамин. Очень жаль: она действительно старалась. Он смотрел, как выражение ее лица смягчилось, когда работа ускользнула от нее.

— Мистер Тэйлор, — быстро сказала она, — вы еще не слышали все мои идеи. — Она хваталась за соломинки.

Винсент что-то проворчал и посмотрел на свой усыпанный бриллиантами «ролекс».

— У вас есть тридцать секунд.

На двадцать из них она застыла, но, в конце концов, собралась с духом и с явной неохотой произнесла:

— Поппи, расскажи ему о своих предложениях.

— Да! — От радости Поппи подпрыгнула и протанцевала к Винсенту, стоявшему у другого конца стола. — Итак, я представляю себе наполненные водой матрацы в форме сердец, горячие ванны, бокалы с шампанским на прикроватных тумбочках. Я представляю себе, как романтизм переплетается с ар-деко. Буйство, — она с помощью рук изобразила буйство, — насыщенных красных и бордовых оттенков, которые создадут впечатление, что вы находитесь в устланном бархатом чреве. Повсюду свечи. Смесь французского будуара с…

Пока Поппи тараторила, а Винсент оживленно кивал, жадно ловя каждое ее слово, Бенжда-мин повернулся и посмотрел на Элизабет, которая сидела, подперев голову, и морщилась от каждой высказанной Поппи идеи. Они обменялись скептическими взглядами по поводу своих коллег.

А затем улыбнулись друг другу.

— О господи, о господи! — радостно визжала Поппи, направляясь все тем же танцующим шагом к машине Элизабет. — Я бы хотела поблагодарить Дэмиена Херста за то, что он вдохновил меня, Эгона Шиле, — она смахнула с глаза воображаемую слезинку, — Бэнкси и Роберта Раушенберга за то, что их работы помогли моему творческому уму развиться, постепенно раскрываясь, как почка, и за то…

— Прекрати, — прошипела Элизабет сквозь зубы. — Они все еще на нас смотрят.