— Всегда рада встретиться с моими читателями. — Робкая улыбка осветила лицо Пруденс. — Скорей бы Дюбретта пришла! Знает ведь, что я волнуюсь. А у меня столько дел... — Повернувшись спиной к Жаклин, Пруденс принялась перекладывать бумаги на письменном столе.

Экономка проводила их в прихожую.

— Вы справитесь? — мягко спросил О'Брайен.

— Да-да. Это ведь... — Экономка криво улыбнулась. — Это обычное дело. Она всегда так себя ведет, когда Дюбретта задерживается. Не волнуйтесь, Патрик. Я умею с ней обращаться.

— Если что — звоните мне.

Они молчали, пока не сели в машину и О'Брайен не завел мотор.

— Давно вы знакомы с Дюбреттой? — спросила Жаклин.

— Почти двадцать лет. Она была начинающим репортером в «Нью-Йорк пост», а я только-только пришел в полицию. Она доводила меня до безумия. Где бы ни случалась уличная драка, убийство или облава на наркоманов, Дюбретта всегда оказывалась в гуще событий, размахивала этим своим проклятым блокнотом и лезла с вопросами. — О'Брайен помолчал. — Настоящая была женщина.

— И вы подружились.

— Да.

— А Пруденс?

— Она была очаровательным созданием. Хрупкая, шустрая, и всегда смеялась. Гордость университета. От ухажеров отбою не знала, но Дюбретта охраняла ее как сторожевая собака.

— Могли бы меня предупредить. Не ради меня — ради нее.

— Я бы не допустил, чтобы вы чем-то ее расстроили. — Глаза его подозрительно блестели.

— Кошмар, — Жаклин поежилась.

— Вы хорошо держались, — буркнул О'Брайен.

Они остановились у светофора на Сорок четвертой. В сиянии уличных фонарей Парк-авеню казалась тихой и словно вымершей, но эта безмятежная тишина была обманчивой.

Загорелся зеленый свет. О'Брайен нажал на газ.

— Это случилось в шестидесятые — разгул наркомании, если помните. Я был на дежурстве в ту ночь, когда поступил вызов: юная девушка, передозировка героина в сочетании с фенциклидином... Одна из сотен... Но ее имя было мне знакомо... Возможно, просто несчастный случай — ошибка в дозировке. Но ведь она никогда не притрагивалась к этой дряни. «Я еще маленькая», — говорила. Одно дело — выпить бокал-другой, для веселья, но наркотики — никогда. Что ее заставило? Она не могла или не хотела говорить. Но до этого пыталась опубликовать свою книгу. Только что вы видели, во что вылились ее фантазии.

— А еще я вижу, куда вы клоните, — заметила Жаклин, — Но даже если она пережила жестокое разочарование или стала жертвой... скажем, некоего представителя издательских кругов, это еще не повод для самоубийства.

— Вы так думаете, миссис Кирби? Господи, да эти девчушки режут вены из-за рок-звезд и голодают ради какой-то дикой мечты о красоте, пока не заработают малокровие. А у Пру и раньше случались... эмоциональные проблемы. Было с чего — Дюбретта как-то намекнула; родительское пренебрежение, жестокое обращение и бог знает что еще. Возможно, передозировка разбудила болезнь, которая рано или поздно все равно бы проявилась.

— Очень может быть.

Ни один из них не произнес вслух напрашивающийся вывод: чем бы ни была в действительности вызвана болезнь Пруденс, Дюбретта выбрала Хэтти Фостер на роль козла отпущения. Ей требовалось возложить на кого-то вину, а до настоящего злодея, возможно, было не добраться.

О'Брайен затормозил перед отелем, но мотор не выключил.

— Так как насчет писем с угрозами, миссис Кирби?

Жаклин давно ждала этого вопроса. Она едва знала Патрика О'Брайена, но уже успела проникнуться уважением к его способностям и острому уму. Она потянулась за шляпой, покоившейся на заднем сиденье.

— Дюбретта получила несколько таких писем. Их даже письмами не назовешь — скорее записочки, бессмысленные и неразборчивые. Говорила, что их пишет девица, которая является президентом фан-клуба Валери Валентайн.

— Как ее зовут?

— Лори Туппер, — неохотно ответила Жаклин. — Но записки ничего не значат, О'Брайен. Лори всего семнадцать, и она не совсем...

— Картина ясна.

— Лори не могла отравить вино Дюбретты.

— Вы по-прежнему настаиваете на яде, миссис Кирби?

— Спокойной ночи, лейтенант О'Брайен.

— Спокойной ночи, миссис Кирби.

Жаклин ухитрилась вылезти из машины вместе со своими пышными юбками и шляпой без посторонней помощи — швейцар отеля, бросив на даму быстрый взгляд, счел за благо не вмешиваться. Она была настолько поглощена своими мыслями, что едва не затоптала мужчину, который попытался заговорить с ней, как только она вошла в вестибюль. Глянула сквозь него и вихрем пронеслась мимо, не успел тот и рта раскрыть.

Впрочем, незнакомцу удалось догнать ее у стойки портье, где к ним присоединились еще две женщины. Жаклин хватило беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. И тут же вся троица хором затараторила:

— Миссис Кирби, я представляю «Дейли багл»... Миссис Кирби, я хотела спросить... Простите, это вы миссис Кирби?

— Нет, — без запинки отозвалась Жаклин.

Чуть ли не вырвав у портье ключ, она направилась к лифтам. Репортеры устремились следом, извергая поток вопросов. Жаклин перешла на бег, трио — за ней. Метнувшись через вестибюль, она втиснулась в лифт, двери которого уже закрывались.

Зная, что они не отстанут, прибудут на соседнем лифте, Жаклин, очутившись на своем этаже, бросилась бегом по коридору, зажав в руке ключ и мысленно готовясь к драке перед дверью номера, но никто из газетных писак не догадался устроить там засаду — а может, у них просто не было денег для достойной взятки. Жаклин открыла дверь и быстро захлопнула ее за собой. Темно, хоть глаз выколи. Обругав про себя провинциальную зацикленность Сью на экономии, она ощупью нашарила выключатель.

И на несколько секунд оцепенела.

Вся одежда была сорвана с вешалок и разбросана по полу. Оба чемодана перевернуты вверх дном. Матрасы перекособочены, простыни и одеяла валялись кое-как, все до единого ящики выдвинуты.

Жаклин переложила лиловую вечернюю сумочку-конверт из одной руки в другую. До сего момента она и не вспоминала о блокноте Дюбретты.

"В комнате царил полнейший разгром. Скованная ужасом, Блейз взирала на надругательство, учиненное над ее спальней. Да-да, она именно так это воспринимала — как насилие, попрание ее чести. Грубые, липкие руки копались в ее белье, дотрагивались до ее шелковых..."

Жаклин встряхнула головой. Кажется, она излишне увлеклась любовными романами.

Первое, что она сделала, — подобрала с полу платье, которое собралась надеть на бал. Вполголоса чертыхаясь, повесила его на плечики и разгладила смявшиеся оборки. После чего перешла к следующему неотложному делу — быстренько осмотрела номер. Разбойника она не нашла, да и не рассчитывала, боялась другого — что обнаружит где-нибудь Сьюзен без сознания, а то и похуже. Ни под кроватью, ни в ванной девушки не оказалось, а насчет шкафа Жаклин не сомневалась — был бы там труп, она бы его не проглядела.