— Узнали? Что именно? — спросил он.

Ей с трудом удалось пошевелить языком.

— То, что вы проводили обыск в доме Графа в вечер убийства.

— Вы уже об этом спрашивали, и я ответил, — процедил он ледяным тоном; на лице его застыло безразличие. — Если у вас есть что-то еще, выкладывайте. Что дальше?

— Капитан, давайте сейчас не будем заводить этот разговор.

— Какой разговор? Вы подозреваете, что я имею отношение к смерти священника? — За ровным тоном начальника Никки угадывала нарастающий гнев. — Это вы имеете в виду?

Она молчала — и в нем проснулся следователь. Никки всегда поражало то, как ее наставник умел подавлять подозреваемых, загнанных в угол. Теперь она испытала это на себе.

— Вы по колено в дерьме, детектив, так что лучше отправляйтесь-ка работать — если, конечно, не хотите, чтобы я доложил куда следует о неподчинении приказу.

Хит перебрала немногочисленные факты. Взглянула на свежий пластырь на пальце капитана, вспомнила кровь на воротничке священника. Затем подумала о следах электрических ожогов на теле Графа, о таких же следах, найденных на жертве убийства, которое расследовал Монтроз в 2004 году. И теперь эта последняя новость — о том, что синяки на спине священника оставлены наручниками… Да, все это вызывало множество вопросов, и Никки не нравилось то, в какую сторону склонялась чаша весов, когда она взвешивала факты. И тем не менее ее находки ничего не доказывали. И она никак не могла о них упоминать, иначе отношения с капитаном, и без того напряженные, будут испорчены окончательно. Поэтому она ответила только:

— Ничего существенного.

Он хлопнул ладонью по столу так, что Никки даже подскочила на месте.

— Ложь!

Краем глаза Хит заметила, что люди, сидевшие в соседнем помещении, начали оборачиваться в их сторону.

— Ну, ваш ход, давайте, детектив, карты на стол. Или вы приберегаете свои соображения для новых друзей с Полис-плаза?

— Капитан… нет, я… — Она смолкла. Теперь настала ее очередь защищаться.

— О, наверное, вы придерживаете разоблачения для очередной статьи. — Заметив ее недоумение, он продолжал: — Вы ее еще не видели? — Он вытащил из кейса утреннее издание «The Ledger». — Раздел городских новостей, третья страница. — Монтроз швырнул газету на стол. Небольшая заметка была обведена маркером: «Волнения в полицейском участке Верхнего Вест-Сайда». Автор — Там Швайда. — И дальше будете утверждать, что не говорили с этой журналисткой?

— Не говорила.

— Но кто-то же говорил. — И Монтроз пересказал ей все в подробностях, включая скандальный уход Галлахера. — Интересно, кто бы это мог быть, а?

Никки вспомнила телефонный разговор Рука с чешкой, любящей преувеличения, но тут же отбросила эту мысль. Он на такое неспособен.

— Понятия не имею.

— Снова ложь.

— Капитан, что бы здесь ни происходило, я надеюсь, что вы знаете…

Но он прервал ее, подняв руку.

— Разговор окончен, — сказал он.

Эти слова упали, словно свинцовые, в них было что-то окончательное и бесповоротное. Монтроз поднялся. Она осталась сидеть, глядя на него снизу вверх. Как получилось, что она потеряла ведущую роль в разговоре? Входя в этот кабинет, Никки твердо знала, чего хочет, а теперь ее цель растворилась в ядовитом тумане.

— И вот еще что: если вам нужно обсудить с кем-то это дело, поговорите со мной, а не с репортерами, и уж тем более не с акулами из штаб-квартиры. Понимаю, что шеврон блестит слишком заманчиво, но запомните: вы работаете на меня.

— Не нужно напоминать мне о том, на кого я работаю. — Хит поднялась, чтобы взглянуть Монтрозу прямо в глаза; ей показалось, что она возвращает своему старому девизу его утраченный смысл. — Где-то в городе прячется убийца, и я хочу схватить его — ради жертвы.

— Черт побери, Хит, вы ведете себя так, словно каждый убитый в этом городе — ваша мать.

Как будто старый друг дал ей пощечину. Он знал ее слабое место, и это укололо Хит еще больнее. Но она не отступила. Никки выслушала эти слова и продолжила говорить о том, что было смыслом ее жизни:

— Нет, но каждая жертва — мать какого-то другого человека. Или отец, или дочь. Сын, жена.

— Я повторяю: на этот раз умерьте свой пыл.

Она ответила:

— Вы меня плохо знаете, если думаете, что я отступлюсь.

— Я могу вас уволить.

— Тогда вам только это и остается. — И затем из обвиняемой она превратилась в обвинителя: — И как вы объясните это своему начальству? Вы ведь должны понимать, что не только я буду задавать подобные вопросы.

Он стиснул зубы. Наклонил к ней голову, обдумывая ее угрозу.

— Хотите сказать, что мне не под силу помешать вам?

— Именно так. — Хит выдержала его взгляд не моргая. — Что вы на это скажете, капитан?

Монтроз несколько секунд размышлял. Затем сдался:

— Тогда вперед. — Когда она повернулась, чтобы уйти, он ее окликнул: — Детектив Хит, будьте осторожны. Вы влезли в очень опасное дело и скоро можете об этом пожалеть.

Когда Никки шла по проходу между столами, Гинсбург остановила ее:

— Детектив Хит, минутки не найдется?

— На самом деле, Шерон, сейчас не самое подходящее время.

— Мне кажется, тебе нужно взглянуть на это немедленно.

В голосе Гинсбург звучали какие-то новые нотки: обычные самодовольные интонации исчезли, казалось, она была чем-то взволнована.

— Ну хорошо. Что там у тебя?

Вместо ответа детектив Гинсбург протянула Никки список номеров, на которые звонили с телефона отца Графа. Священник мало разговаривал по телефону, поэтому Хит быстро перелистала страницы. Однако, добравшись до листа с информацией о последней неделе перед его гибелью, она замерла. С телефона священника было сделано множество звонков на два номера, а также отмечены входящие с них. Хит сама часто набирала их. Это были рабочий и мобильный номера капитана Монтроза.

Никки подняла голову и взглянула в сторону кабинета начальника. Он стоял за стеклянной перегородкой и смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, Монтроз резким движением опустил жалюзи.

Не прошло и пяти минут, как Никки собрала свою группу у Доски Убийств. Детектив решила действовать быстро, опасаясь, как бы капитан не передумал и снова не ограничил ее расследование жесткими рамками. Ей также хотелось воодушевить своих людей и показать, что в деле перевернута новая страница.

Открытие относительно телефонных разговоров убитого с Монтрозом ошеломило Хит, однако она решила пока не выносить его на обсуждение. Она забрала распечатки у Гинсбург и сказала, что дальше займется этим сама. Это предвещало очередной напряженный разговор, но капитан уже выключил свет в кабинете и ушел, так что беседу пришлось отложить до его возвращения. Утренний разговор с начальником, переживавшим тяжелые времена, был достаточно болезненным, однако Хит поняла, что по сравнению со следующей встречей это будет казаться светским чаепитием.