— Ты собираешься к себе на юг?

По правде говоря, я еще всерьез не думала, когда вернусь в Лондон — и вернусь ли вообще. Ничто не торопило меня покинуть Шотландию, и пока что мне было там хорошо.

— Нет. Я пока не…

Кивнув, он продолжал:

— Да, еще вот что: в Мерлинсфилде один тип чинит мне крышу и еще по мелочи. Пригляди за ним, если не трудно — что-то долго он там возится. Работы немного, течет всего в паре комнат. Я уж начал подозревать, что он жулик, а у старого Дьюкерса силы уже не те — вряд ли он сможет повлиять. Мне бы кого-нибудь помоложе, чтобы приструнил этого типа… Есть еще парочка дел, если у тебя найдется время. — Рэмзи задрал голову и посмотрел на меня сверху вниз — этот взгляд мне был хорошо знаком с детства. — Как по-твоему, ты справишься?

— Я… не знаю, сэр. Мне кажется, вам скорее нужен управляющий.

Он рассмеялся.

— Управляющий, вот как? Да ты представляешь, какие это деньжищи? Нет-нет, мне нужен свой человек. — Порывшись в кармане, он достал несколько сложенных листов бумаги и протянул мне. — Вот список дел. Покрасить стены, починить мебель и шторы и тому подобное. Кое-что подождет до окончания ремонта крыши, но до этого можно приступить к мелочам. Думаю, они тебе по силам, но можешь нанять маляра, только дешевого и с моего одобрения.

Я пришла в замешательство. Конечно, желание отчима доверить мне усадьбу было весьма лестно, и я хотела доказать ему, что способна справиться с рабочими и так далее. Но с другой стороны, я сомневалась, что хочу поселиться в шести милях от новых друзей.

— Сэр, вы очень добры, но я бы предпочла остаться в городе. Если не возражаете, я бы хотела все обдумать и дать ответ через день-два…

— Ладно, думай, — сухо сказал он. — Дай знать, когда решишь.

— Непременно — и еще раз спасибо за щедрое предложение. Не хотите ли вы зайти — на чай? Прошу, зайдите, зайдите ко мне на чай!

Я мысленно отругала себя за то, что повторяю одни и те же слова, но Рэмзи сосредоточенно изучал свои часы и не заметил моего лепета.

— Нет-нет, — резко сказал он. — Мне пора. Всего хорошего, Гарриет.

В голосе Рэмзи прозвучала нотка недовольства, словно из-за своей нерешительности я упала в его глазах. Он пожал мне руку и сел в экипаж.

— Всего хорошего, сэр! — крикнула я вслед. — Я непременно обдумаю ваше предложение и дам знать как можно скорее — спасибо.

Рэмзи в это время отдавал распоряжения кучеру и не слышал меня. Щелкнули вожжи, и кони умчали экипаж прочь.

Войдя в дом, я услышала, как Александеры играют в фанты и шарады. Хотя они звали меня к себе, по возвращении из ресторана настроение у меня пропало, и я поднялась наверх. В моей комнате царило безмолвие. Я заперлась и стала вспоминать события последних часов. Разочарованная внезапным уходом Рэмзи, я уговаривала себя, что он просто спешил вернуться домой до ночи, но легче не становилось. Похоже, отчим не испытывал ко мне и толики интереса.

К тому же, хотя его предложение очень любезно, наверняка это я окажу ему услугу, если соглашусь. В Мерлинсфилде течет крыша, нужно следить за ленивым рабочим. И не исключено, что мне же еще и придется платить ренту, уж не говоря о сорока семи мелких ремонтах, требующих внимания (Рэмзи пронумеровал строчки в списке). Идея вроде бы родилась у него стихийно — а между тем случайно ли список работ оказался у него в кармане в Рождество?

Настроение у меня вконец испортилось. Оглядевшись, я внезапно увидела свою гостиную глазами отчима — бедной и ободранной. Из-за праздника дочь миссис Александер Лили не приходила убирать, и все было так, как я оставила утром: немытые чашка с блюдцем на столе, платье, висящее на спинке стула, пятно на линолеуме в кухонном уголке — видимо, за завтраком я случайно пролила кофе.

Однако я снова напрасно заболталась о Рэмзи, как пьяный дворецкий, который вечно ошибается дверью.

Спустя неделю, вечером тридцать первого декабря, я пожелала миссис Александер и ее дочерям счастливого Нового года и вышла в ночь. В воздухе пахло серой. С утра лил дождь, но к обеду небо прояснилось, и пришло резкое похолодание. Тротуары сковала льдистая корка, дома укутала морозная мгла — такая густая, что сквер в центре Квинс-Кресент почти исчез из виду. Впрочем, таинственность тумана была мне по душе. Нед и Энни недавно вернулись из Кокбернспата. Последние несколько недель Сибил была на удивление послушной, и Гиллеспи решили не отменять празднование Нового года. Я с радостным волнением предвкушала первый настоящий Хогманай в их компании.

Наверное, на самом деле туман был предвестником беды. Переходя Уэст-Принцес-стрит, я обогнала медленно ползущий кэб. Кучер с горящим факелом вел коня под уздцы, предупреждая о своем приближении. Чуть дальше какой-то мальчуган, рыдая, цеплялся за ограду Академии: видимо, потерялся — наверное, в двух шагах от дома. Я присела рядом, чтобы предложить помощь, как вдруг рядом возникла остроносая девчушка на несколько лет постарше мальчика.

— Вот ты где! — Она сгребла малыша в охапку и уволокла в метель, приговаривая: — Хорош реветь, я уже тут!

В начале Стэнли-стрит под тусклым желтоватым фонарем беседовали какие-то рабочие, покуривая трубки. Какой-то прохожий крикнул им по пути:

— Как жизнь, парни?

Один из рабочих, сплюнув в сточную канаву, безразлично обронил:

— Понедельник…

По пути к дому Гиллеспи мое пальто насквозь пропиталось влагой, а ноги и лицо совсем занемели, несмотря на теплую одежду, сапоги и перчатки.

К двери подъезда спустилась горничная Джесси. Она служила у Гиллеспи уже несколько недель и производила впечатление прилежной. Я считала ее несколько грубоватой, но по пути наверх попыталась поддержать разговор.

— Ну что, Джесси, хорошо отпраздновала Рождество?

— У нас Рождество — не такой важный праздник, мисс Бакстер, как у вас на юге.

Ах да, «у вас на юге». По мнению Джесси, «этим южанам» нельзя доверять.

— Разумеется, — ответила я. — Тогда с Новым годом тебя!

— Еще даже восемь не пробило.

С этими словами горничная скрылась в глубине коридора. Видимо, помимо англосаксонского происхождения, в ее глазах я совершила еще один грех — поспешности.

Я вошла в пустой коридор: судя по грохоту стульев, Джесси хлопотала в столовой. Из кухни показалась Энни в переднике, растрепанная и перемазанная мукой. Вид у нее был взволнованный, но счастливый.

— Гарриет! — вскричала она и бережно, стараясь не запачкать мою одежду мукой, обняла меня и поцеловала в щеку.

К полуночи должны были прийти лишь несколько ближайших родственников и друзей. Большинство гостей ожидалось после того, как пробьет двенадцать: местные художники, младшие учителя из Художественной школы, некоторые соседи, продавцы из лавки, парочка бродяг из компании Элспет и несколько ценных клиентов «Шерсти и чулок» («но не чересчур солидных», по словам Энни). Вешая мое пальто, она объяснила, что детей забрала соседка снизу, миссис Колтроп, чтобы мы могли заняться подготовкой к празднику.