Дон Педро оглядел Алексея уже без всякой заинтересованности, а с плохо скрываемым раздражением. И ещё в его взгляде был испуг. Чуть-чуть испуга. Это было неплохо для начала, но Алексею нужно было больше.

— Я приехал издалека, — сказал Алексей. — Я потратил кучу времени. Люди, которые меня отправили, тоже потратили много времени, денег и нервов.

— Что за люди? — нервно покосился Дон Педро. — О чём вы?

— Люди, которые очень долго ждали вашего звонка. Люди, которые с вами договорились о товаре. Люди, которые не привыкли терять деньги. Они ждали, что вы им перезвоните, но вы не перезвонили.

— Бред какой-то, — сказал Дон Педро. — Про кого вы говорите? Кому это я должен был перезвонить?

— Вам назвать имена? А наименование товара тоже назвать? Количество? Тактико-технические характеристики? — Алексей выразительно посмотрел на спутников Дона Педро, и мужчина с крашеными волосами понял.

— Так, — сказал Дон Педро и вытер пот с висков. — Знаете что… Давайте выйдем на свежий воздух. А вы, ребята, здесь подождите.

— Может, не стоит, Данил Лаврентьевич? — озабоченно спросил один из молодых людей. — Вы же этого человека впервые видите…

— Все когда-нибудь случается в первый раз, — философски заметил Дон Педро.

Алексей вывел его через чёрный ход именно на тот пустырь, который порекомендовал бармен. Первое, что сделал Дон Педро, оказавшись на пустыре, — сунул руку за пазуху. Алексей удивился и махнул ногой, одновременно уходя с линии огня.

Точнее, он сначала врезал Дону Педро ногой, а уже потом удивился.

От удара Дон Педро съёжился, издал жалобный всхлип и рухнул наземь. Алексей выждал немного, но Дон Педро все ещё валялся по соседству с горой пустых картонных коробок. Алексей снова удивился — человек с крашеными волосами то проявлял неожиданную прыть, то умирал после сравнительно слабого тычка. Впрочем, всё это могло быть игрой. Если у человека фальшивый цвет волос, то и весь он может быть фальшивым.

Алексей осторожно приблизился и удивился в третий раз. Судя по сдавленным звукам, Дон Педро плакал.

Схлопотать пулю от плачущего человека было бы тем более обидно — Алексей резко вывернул ему правую руку, но никакого пистолета там не было.

— Я его уронил, — всхлипнул Дон Педро. — Я… Я стал его вытаскивать, а тут вы меня ударили…

Алексей наклонился и поднял с земли кожаный бумажник. Вот он за чем полез. Первоначальная оценка Алексея оказалась правильной — оружием здесь не пахло. Пахло деньгами и испугом.

— Зачем же вы так сразу, — жалобно причитал Дон Педро. — Я же не убегаю, я же хочу договориться по-хорошему…

— Вообще-то, — сказал Алексей, — меня послали не для того, чтобы договариваться по-хорошему. Меня послали, просто чтобы вышибить тебе мозги. Я не переговорщик, я вышибала мозгов.

— Я все понимаю, — Дон Педро все ещё всхлипывал, но, похоже, постепенно приходил в себя. — У вас своя работа, у меня — своя. Вы вообще откуда?

Алексей укоризненно посмотрел на него.

— А, ну хорошо, хорошо… Откуда те люди, которые вас послали?

— Допустим… — Алексей сделан паузу и во время этой паузы не сводил глаз с Дона Педро. — Допустим, из Ростова.

Дон Педро нахмурился, потёр виски, а потом неуверенно произнёс:

— Да, припоминаю… Был такой господин из Ростова. Очень нервный господин. Так я и знал, что лучше с ним не связываться.

Алексей удовлетворённо кивнул. Сработало. Когда не хватает собственных мыслей, используй чужие — так Алексей и сделал. Как-то в армии Алексей сидел на солнышке, чистил автомат и слушал досужий разговор более умных и опытных людей, сидевших по соседству. Один из этих людей, как потом выяснилось, числился по ведомству ГРУ, двое других были контрактниками, но не простыми, а особыми, с какими-то своими спецзаданиями. Обсуждали эти опытные люди вопрос о том, могут ли быть на войне преступления или же само понятие «война» автоматически отменяет все моральные нормы, а стало быть, и преступать тогда нечего. Алексей не запомнил, чем закончился тот спор — скорее всего, как и все подобные споры, закончился он яростным матом и мыслью «правят нами какие-то дегенераты». Алексей запомнил другое. Кто-то из спорщиков сказал уже не про военных, а вообще про людей: «Если любого мужика после тридцати арестовать и посадить пожизненно без всяких объяснений, то в глубине души он будет знать, что посадили его за дело. Потому что невозможно жить и не преступать закон, не тот, так другой, не человеческий, так божеский». Другой добавил, что не только на войне невозможно остаться чистеньким. В бизнесе, например, нет ни одного человека, за которым не стояло бы такой сделки, при воспоминании о которой он не просыпался бы в холодном поту. Кого-то кинул, кого-то подставил, кому-то долг не вернул, кого-то разорил. Любого возьми за шкирку — и такого тебе порасскажут…

Алексей только что взял Дона Педро за шкирку, и теория получила практическое подтверждение.

— Но вы же разумный человек, — сказал Дон Педро. — Я же по глазам вижу…

— Вряд ли, — сказал Алексей. — Тут темно.

— Я имею в виду, что мы можем договориться. Вы отрапортуете, что выполнили работу, а я… Я в долгу не останусь.

— Не пойдёт, — сказал Алексей. — Может, это у вас в Москве принято всех кидать, а у нас — нет. Тем более что бумажник мертвецу всё равно не нужен, и в долгу вы уже не остались.

Он медленно засунул руку за пазуху.

— Что бумажник?! — всплеснул руками Дон Педро. — Там какая-то мелочь! Я больше в десять раз заплачу!

Вибрирующий голос не оставлял сомнений в том, что Дон Педро именно так и сделает. Ещё немного, и он встал бы на колени перед Алексеем. Ещё немного, и он будет готов на все.

Алексей решил, что Дон Педро доведён до кондиции. Он только собрался изложить ему свои предложения, как со стороны улицы на пустырь с топотом влетел один из двоих молодых спутников Дона Педро.

И у него в руке был пистолет — теперь уже без всяких сомнений.

На эту большегрудую блондинку невозможно было не обратить внимание. Она энергично отплясывала в самом центре выложенной мрамором площадки, и с лица её не сходила белозубая улыбка — даже в те моменты, когда она, не выходя из стихии танца, отрицательно мотала головой на предложения протиснувшихся к ней через толпу мужчин. Таких моментов было немало, но результат непременно оказывался тот же самый — мужчина, пряча или не пряча на лице неудовольствие, отходил в сторону, а девушка продолжала двигаться в ритме, как будто больше ничего в жизни не умела и не хотела. Играл небольшой оркестрик из местных жителей — сардов, одетых в национальные костюмы. Звучало между тем нечто вполне танцевальное, и на площадке вовсю резвились не менее семидесяти человек, в основном туристы из близлежащих отелей.