— Женя, а ты нормально ездить не пробовала?

— Пробовала, не получается! — огрызнулась я. — И потом, нам надо было уйти от «хвоста» или не надо?

— Но не такой ценой! — простонал Ромка и содрогнулся. — Могла бы возле гаишника тормознуть...

— Не могла! Во-первых, он бы на нас ругаться начал, а может, и оштрафовал даже! А во-вторых, и «Форд» бы догнал. А теперь...

— А теперь, — перебил меня Ромашка, — благодаря тебе нас тормознут на первом же посту и, как ты говоришь, начнут ругаться. Возможно, даже матом! Я бы, например, так и поступил.

— Ты чего говоришь-то, а? Ты всерьез думаешь, что несчастный гаишник запомнил наши номера или перекошенные лица?

Ромка задумался и решил, что запомнить номера пролетающего самолета весьма проблематично, и немного успокоился. Настала моя очередь задавать вопросы.

— Чего ж ты так долго у Гошки торчал, раз, говоришь, его дома не было?

— С соседями беседовал! — все еще переживая недавнюю погоню, Ромка изредка вздрагивал всем телом. — И знаешь, что выяснил? Бандит твой одноклассничек! Петровна, душевная старушка, чаем напоила с вареньем и поведала, что с чеченами связан Гоша! Эти, говорит, лица кавказской национальности, все какие-то кульки да свертки к соседу таскают, того и гляди, на воздух взлетим! Петровна и участковому жаловалась, и в милицию ходила, да толку чуть. Один раз пришли с обыском и не нашли ничего. Вернее всего, Рыжова кто-то предупредил, — закончил отчет Ромка.

— Да-а, — протянула я, переваривая услышанное. Рассказать или нет Ромашке о встрече с Муллой?

Не стоит, решила я, начнет опять кулаками размахивать, заденет еще ненароком.

— Значит, Гоша. А такой смешной в школе был, ушастенький... Слушай, Рома, а кто такой Боюл? Ты его знаешь? — Этот вопрос не давал мне покоя.

— Какой такой Боюл? Где ты откопала эту чудную фамилию? — удивился Алексеев и подозрительно покосился на меня.

— Пока тебя ждала в машине, ну, там, возле дома Рыжова, — поспешно пояснила я, — таблички читала на конторе. АОЗТ там всякие, ну и этот П. Боюл там был. Самая красивая табличка. Богатый, видать, дядька!

Ромка расхохотался:

— Это не дядька! Это предприятие без ответственного юридического лица. Сокращенно — ПБОЮЛ.

— А разве можно так — без ответственного лица? Это значит, воруй не хочу, и никто ни за что не отвечает? — удивлению моему не было предела.

— У нас сейчас по-всякому можно! Рыночная экономика, черт бы ее побрал, вот и развели бардак в стране!

Ромка начал выступление по политическим и экономическим вопросам, но я его уже не слушала. Мои мысли галопом помчались в другом направлении: я рисовала картину преступления!

Выходило не очень складно: Славка засек встречу Джогоева, хозяина или приятеля Муллы, с нашим мэром. Мэр продает оружие чеченам. Гошка Рыжов часто приезжал к Ковалевым, а последний раз в чем-то хотел убедить Славку, сулил большие деньги. Скорее всего, предлагал толкануть оружие мусульманам. Славка отказался. Кроме того, он успел запечатлеть историческую встречу в «Креветке». И тогда его убрали. Порошок, которым угостили несчастного одноклассника, медленного действия, они, видимо, хотели еще поговорить со Славиком, прежде чем тот умрет. Каким-то образом Мулле стало известно, что у Ковалева есть снимки исторической встречи Тимура Джогоева с Никитой, то есть теоретически они есть, а вот практически они у меня. Как они узнали, что мы перепутали фотоаппараты? Когда подсыпали порошок Славке? И, главное, кто это сделал? За что убили Розалию-Игоря? Откуда у него такие деньги в тайнике? И еще, кстати, возникает вопрос: кто нас сейчас преследовал? Неужели Мулла меня все-таки заметил?! Вопросов у меня накопилось множество, только вот задать их некому!

— ...и его посадили, — вернул меня в реальность голос Романа.

— Кого? — удивилась я.

— Ты хоть слышала, что я тебе рассказывал? — обиделся сосед.

— Конечно! Ты говорил про бардак, про рыночную экономику и про этого... как его, ну, которого посадили, — краткий пересказ Ромке явно не понравился.

— Тетеря! — в сердцах бросил он.

Я решила не обижаться. Зачем? Ромке, во-первых, давно пора уже омлет кушать, а во-вторых, человек только что пережил большие перегрузки, вот и волнуется!

Мы подъезжали к нашей конспиративной даче, когда из дома Степаныча раздался грохот и вопль:

— Попались, фрицы недобитые! Ишь, какой танк себе отгрохали. Ну ничего, я вас и в энтом танке уделаю! Сейчас научу, как родину любить! Только ружьишко вот заряжу!

Мы с Ромкой испуганно переглянулись и решили не дожидаться, пока боец невидимого фронта зарядит ружьишко. Машина взревела всеми своими лошадиными силами и рванула вперед. Остановились лишь в конце дачного поселка.

— Женя, ты как думаешь, долго продлится охота? — срывающимся голосом произнес Алексеев.

— Кто ж его знает? Уж сколько лет минуло после войны, а у Степаныча голова никак не проходит. Думаю, так и помрет, героически обороняя дачный поселок от немцев! Контузия — дело серьезное!

— Не хочешь ли ты сказать, что придется ждать, пока он на тот свет отправится? С виду крепенький, даром что контуженый.

— Или сам помрет, или немцы подстрелят... — предположила я.

— Какие немцы, Женя? Тебя тоже контузило, что ли?

Мы могли сколько угодно строить предположения о дате гибели отважного Степаныча, но тут вдалеке показался сам герой с ружьем наперевес. Он ходко трусил в нашу сторону.

— Все! Хана нам и нашему танку. Давай прощаться, Женя! — опечалился Ромка.

— Что ж, прощевайте, Роман Александрович, — я последний раз глубоко затянулась сигаретой и смело вышла навстречу Степанычу:

— Дед, а дед, что ж ты, лихоманец, полено сырое нам притащил?

Степаныч тормознул:

— Как так сырое?

— Да вот так! Всю хату продымили, а проку никакого, — продолжала я отвлекать деда. — Ты, дедуня, не контра, случаем, недобитая?

— Сама ты контра! Я партизан. Красный, — на всякий случай добавил дед, — немцев вот истребляю. Их тут много шастает. Надысь вот, недавно совсем, на танке проехали. Та-акая махина!

— Вон тот, что ли? — я указала на нашу машину.

— Не-е, ваш-то я знаю. Тот поболе был. Да теперь ужо ушел, паразит. Домой пора вертаться, — Степаныч опустил ружье и поплелся обратно.

— Степаныч, давай подвезем. Нам тоже в ту сторону.

— А что? Прокатиться, разве, на танке напоследок? Эх, господа бога в душу мать! Поехали, ребята!

Я с уважением посмотрела на Степаныча: сразу видно человека военной закалки — так завернуть, а?!

Алексеев покосился на неожиданного гостя:

— Куда?