Ветер доносил горячий спор нескольких юных серокрылых подружек о том, правильно или нет поступили сестры Аленушки из «Красавицы и Чудовища», созданного по мотивам русского «Аленького цветочка», убедив духов переврать время и задержать младшенькую, собравшуюся лететь к про́клятому эрату в заброшенный дворец.

Некоторые зрители рыдали в голос; другие – гадали: убьет или нет жестокосердная шааза Арэнк очередного героя или в этот раз сжалится над бедняжкой и всем дарует хэ. В общем, волшебное сочетание всего двух букв, но с огромным смыслом, теперь упоминалось подданными не только второго шаазата и начало входить в леарский быт, как и многие другие слова моей родины.

В Ларану мы вернулись из турне по шаазату неделю назад. И если подобные приливы и отливы гостей в наш дворец поначалу я не ассоциировала с кино, то теперь места сомнениям не осталось. Это открытие буквально окрыляло – радостно обняв себя крыльями, я торжествующе выдохнула:

– Получается!

– Что получается? – раздалось позади меня.

Обернувшись, я столкнулась взглядом с Йелли, выходящим ко мне из покоев, уставшим, но улыбающимся.

– Посмотри, – я с гордостью махнула рукой за спину. – Видишь, даже соседи слетаются на мои сказки!

Йелли подошел и обнял меня, прижал к широкой родной груди. Если подумать, то наверняка ему об этом было известно, но он посмотрел, покачал головой и ласково прошептал:

– Знаешь, я лишний раз убедился, что ты совершенно непредсказуемая, невероятная и…

– Твоя? – подлизалась я к мужу с заискивающей улыбкой.

– Только моя! – выдохнул он довольно. А потом глухо, куда-то в макушку добавил: – Родная и единственная.

Я встала на цыпочки, вытянулась вдоль моего леара, высокого, мускулистого, обняла ладонями его лицо и, глядя в удивительно чистые, почти прозрачные глаза, хрипло призналась, точнее, решилась:

– Я люблю тебя, Йелли. Очень-очень сильно, всей душой и сердцем.

Слова легко слетели с моих губ – я свято верила своим чувствам.

– Правда? – неуверенно, сипло проскрежетал он.

– Мыслями, чувствами, душой и телом – всем-всем я люблю тебя. Думаю о тебе, мечтаю быть рядом… любить и быть любимой.

Теперь его ладони обнимали мое лицо, ласкали. Глядя мне в глаза, Йелли почему-то хмурился, когда клялся:

– Я всегда буду рядом, до последнего вздоха. Обещаю, что буду твоей стеной, опорой в мыслях, чувствах и ощущениях. Что бы ты ни сделала, не задумала или ни захотела. Просто знай: я рядом, я с тобой всегда!

Воздух вокруг нас вспыхнул голубым огнем, мне показалось, даже слегка опалил. Видимо, клятва Йелли оказалась слишком большой, слишком клятвой. Но мне больше не страшно, хоть и не услышала привычное: я тебя люблю. Его обещание – это гораздо больше, неизмеримо. Я не буду одинока и безответна в своих чувствах.

Я первой потянулась за поцелуем, коснулась его губ, таких горячих, сладких. Во мне бушевали магия, эмоции, страсть. Йелли мое признание в любви тоже выбило из равновесия. Вокруг нас закручивался снежный смерч, снег ложился у наших ног, пока мы, забыв обо всем на свете, отключившись от всего мира, любили друг друга.

Ледяные простыни чуть остудили спину – жар терзал мое тело. Мы жадно ласкали друг друга губами и руками, трогали, касались, любуясь и открывая снова и снова. Мы неповторимы, уникальны, мы есть друг у друга. Как же я жила раньше без Йелли, его прикосновений, вкуса и запаха?! Его тепла и сильных, уверенных толчков, что рождали у меня внутри вулкан наслаждения. Было так естественно прогибаться под ним, подстраиваться под ритм, принимать его и стонать от удовольствия. Мы были идеальными половинками одного целого, в эту ночь я это приняла и поняла окончательно.

* * *

Утро я встретила не с розовым светом Комка, как обычно, а с ласковыми поцелуями мужа, облюбовавшего мое чувствительное плечо. Короткий бурный секс еще больше расслабил, хотелось растечься по кровати ленивой счастливой лужей и валяться до обеда, не думая о делах.

– Совсем забыл тебе сказать, – хрипло со сна и после страсти вспомнил Йелли, – вчера у меня были по очереди эраты Ланей и Одэко, а Иси вестник прислал. Все просили охватить твоим телевещанием их шаазаты…

Я рывком села, мгновенно вынырнув из чувственной неги:

– Что? И ты молчал?!

– Сладкая моя, после твоих признаний я забыл о таких мелочах! – мой великолепный леар лежал вальяжно и расслабленно, как огромный сытый кот, закинув руки за голову, и довольно смотрел на меня, голую и растрепанную.

– И что ты им сказал? – Я кошкой скользнула ему на грудь, требовательно, но вместе с тем мучаясь от неизвестности, ожидая ответа.

Йелли перевернул меня на спину, навис сверху, нежно погладил щеку, а потом мягко ответил:

– Что вопросами телевещания у нас занимается первая шааза Арэнк, и никто больше.

– А они? – счастливо выдохнула я и, наверное, светилась при этом ярче великой Язы, да простит меня моя покровительница.

– Они остались недовольны тем, что придется идти к шаазе на поклон, но терпеть ежедневные отлучки своих подданных для них еще хуже. Яхто еще и возмущался, что моя жена своими сказками морочит голову его супруге и родственницам. Ему, бедному, оказывается, приходится терпеть их слезливые переживания, поэтому, как шаэр, требует хэ и побольше радостных сцен, а не то придумает, как заставить тебя рыдать вместе с ними!

– Гы-ы!.. – вырвался у меня истеричный смешок. – Очень убедительный довод. И что теперь делать?

– Как что делать, мой свет? – белоснежные брови шааза слегка выгнулись. – Через глыбу у тебя встреча с Иси, в Кристальном, сама понимаешь, шаэры на заключение договоров сами не летают. А Одэко и Ланей явятся лично ближе к полудню.

– Так что же ты молчал? – вскрикнула я, вскакивая с кровати. Потом я металась по спальне, обернувшись простынкой, одновременно отправляя вестники секретарю и горничной: – У меня договор еще не готов типовой. И сама не готова, лохматая и страшная и…

– Можешь сослаться на меня, де задержал в постели, никак насытиться не мог.

– Угу, тогда они решат, что я ущербная: либо в постели бревно, либо магии совсем нет, – проворчала я из гардеробной.

– Теперь понятно, почему этот пресловутый хэ требуют, ты во всем видишь только мрачные тона, душа моя! – рассмеялся муж.

– С вами по-другому не выходит, только расслабишься, повернешься спиной – и бабац кинжал в… тыл.

– Кстати, мама просила тебе напомнить, что через неделю празднование Марва Лютого, тебе надо подготовиться!

Я остановилась, лихорадочно соображая, о чем опять забыла:

– Э-э-э… а что там за празднование?

Йелли укоризненно покачал головой, вновь заложил руки за голову и выглядел, как олицетворение похоти. Меня точно проняло, глядя на его рельефную, поджарую фигуру, чувственную лукавую улыбку, искрящиеся насмешливые глаза.