– Нет, – покачал головой Сайф. – Всем захочется посплетничать, сунуть нос, куда не следует, увидеть, как выглядят мои темнокожие мальчики… Они будут их фотографировать и болтать о них. – Он отвернулся и стал смотреть на пляж. И лишь после долгого молчания продолжил: – А что, если они пострадали, Лоренах? Что, если один из них потерял руку?.. Вы все равно хотите, чтобы все таращились и расспрашивали?

Лорна умолкла.

– Простите, – произнесла она наконец. – Я уверена, никому больше Флора не говорила.

– Уверены?! – Сайф сердито взмахнул листком. – А я… я – нет!

Он развернулся и пошел по пляжу, а Лорна в полном смятении провожала его взглядом. Ей хотелось обругать Флору, но в глубине души она понимала, что виновата только она сама.

Это было странно. Сайф запомнил каждую секунду следующих двух недель точно так же, как он помнил ту ночь, когда появился на свет его старший сын Ибрагим: тогда в их доме каждая секунда давила на него тяжестью осознания того, как бесконечно и навсегда изменился его мир, и он смотрел на крошечное существо, а Амина спала в задней комнате, измученная и бесконечно уставшая.

Та первая ночь была тихой. Сайф помнил, как во дворе пели цикады, дальний шум движения в Дамаске почти не доносился до их чудесного пригорода, Сайф осторожно держал в руках маленький сверток, из которого виднелись яркие красные щечки, крошечные кулачки, черный пушок на голове… Ибрагим не плакал по-настоящему, он просто сопел и раздраженно ворочался.

Сайф уже достаточно долго был врачом, чтобы понимать: ему, конечно же, следует оставить младенца в покое и что нет абсолютно никакого смысла что-то ему показывать.

Он поднял сына вверх.

В этом крошечном и в то же время огромном мире в начале нового дня он вышел с Ибрагимом в благословенную прохладу двора, где витал густой аромат гибискуса, открывавшегося к ночи, чтобы напитаться росой, – и этот аромат смешивался с пыльным запахом городских улиц и следами запахов ужина, что оставался еще в воздухе. Они ходили взад-вперед, Сайф и его малыш, и Сайф показывал ему на луну и звезды над головой и говорил о том, как любит его, а крошечное существо вертелось в его руках и тыкалось в него носиком, а потом заснуло на его плече, и Сайф тогда поклялся защищать его даже ценой собственной жизни.

Но он этого не сделал. Он потерпел неудачу. Тот мир, в котором родился Ибрагим – и Эш тоже, – сначала медленно, а потом, к их нараставшему изумлению, все быстрее рушился. И хуже того: он рушился, а остальной мир при этом стоял в стороне, как бы устранившись.

Но та первая ночь… Густой аромат, тишина, крошечное сопящее, потрясающе живое существо в его руках… Тогда все только начиналось… А теперь… был ли у него шанс начать все сначала?

– Уверена, с ним все будет в порядке, – сказала Флора. – Прости, мне очень жаль.

Флора закрыла кафе и магазин на понедельник. Отчасти потому, что бесконечно устала после свадьбы, а отчасти потому, что ей просто нечего было продавать, так что надо было подождать пополнения запасов – муки и молока для приготовления свежего масла. А это было серьезной проблемой, если вы обещали готовить все из местных продуктов. Вы уже не можете покупать где попало все, что вам нужно.

– Ох, да не волнуйся ты так, – сказала Лорна. – Не надо было тебе рассказывать.

– Ты и не рассказывала. Я сама догадалась.

Флора зашла за подругой в школу, где та сразу нервно прикрыла книгу, которую читала в своем кабинете.

– Это что? – с подозрением спросила Флора.

Но Лорна лишь покачала головой, не желая отвечать.

– Если это «Как бросить учительское дело», я тебя убью! – пообещала Флора.

– Боже, нет! – покачала головой Лорна.

Она посмотрела на учеников, которые, похоже, решили устроить футбольный матч, обменявшись наугад формами. Это нетрудно было сделать в школе, где имелось всего два класса и старшие могли натянуть футболки младших.

Их маленькая школа стояла на вершине холма над городом Муром. Сложенное из красного песчаника здание сохранило вырезанные над дверями изначальные надписи: «Для мальчиков» и «Для девочек». Зимой холм продували все ветра, зато летом с него открывался прекрасный вид на воду, на городок внизу, на суда, стремящиеся в далекие края, и на нефтяные платформы вдали. Конечно, этот пейзаж совершенно не ценили дети, они просто носились по двору, блаженно не осознавая всех прелестей детской свободы, которую не стесняли чересчур заботливые родители. Здесь все знали друг друга и все родители были знакомы между собой, поэтому дети бегали где хотели, тем более что автомобили на острове все равно редко ходили со скоростью больше двадцати миль в час, и забегали в гости друг к другу, не ожидая приглашений.

Конечно, на Муре были свои опасности: оставленный без присмотра огонь, например. Или можно было упасть с кручи в холмах. Или решить искупаться тогда, когда отлив готов был утащить вас вдаль, тем более что, каким бы теплым ни был день, вода никогда как следует не нагревалась.

Но городских опасностей – вроде сплошного потока машин, или похищения, или опасных чужаков, или уличных хулиганов – здесь не было. Дети могли играть где угодно. В долгие зимние месяцы им приходилось, как и всем остальным, засесть дома с книгами или видеоиграми. Но как только возвращался свет, они, отчаянно стремясь к свободе, оставались на улице как можно дольше. И ничего необычного не было в том, чтобы в середине лета, когда солнце и вовсе не заходило, увидеть детей, играющих при полном свете в десять вечера.

– Нет, – повторила Лорна. – Вообще-то, мне хочется делать больше. Мне нужно больше людей, которые обзаведутся этими чертовыми детьми!

– Может, с нас самих начать? – уныло заметила Флора, когда они пошли вниз с холма к отелю «Харборс рест». При нем имелось симпатичное уличное кафе, где можно было посидеть, если вы достаточно тепло одеты, и подруги устроились там, весело улыбаясь проходившим мимо знакомым.

– Ха-ха-ха! – засмеялась Лорна. – Скорее уж на Муре проведут Олимпийские игры!

– Расскажи-ка мне, – попросила Флора. – Ты только представь! Все эти лодки…

– Но ты ведь намерена все исправить, да, Флорес?

– Ох, не знаю, – уныло откликнулась Флора. – Я вообще не понимаю, где была его голова? Он скоро вернется. А я пока даже на счета посмотреть боюсь.

– Просто отправь Джен еще один счет.

– Отправила бы, – усмехнулась Флора. – Вот только я точно знаю, что произойдет: «О-ох, Флора, я понимаю, что ты завидуешь нашему ошеломительному счастью, но я, вообще-то, думала, что ты могла бы вспомнить о бедных сиротках, бла-бла-бла…»

– Но разве ты не можешь поговорить с самим Чарли?

– Боже мой, нет, он теперь меня боится! Как будто я готова пустить в ход все свои женские чары и соблазнить его, чего я совершенно не пыталась сделать в прошлый раз.

– Может, все дело в самом Муре? – предположила Лорна. – Может, сама жизнь на этом острове заставляет нашу личную жизнь полностью истощаться?