– Что было потом?

– Потом мы услышали выстрелы. Два выстрела совсем недалеко от нас, которые очень напугали господина Вермишева. Он чуть не упал. Я видела, как он нервничает. Но очень скоро из зарослей вышли госпожа Кнаус и вы вместе с Энцо. Поэтому мы успокоились. Потом вы уехали в первой машине, а вторая осталась рядом с нами. И вот тогда Вермишев почему-то решил проверить дорогу, по которой вы приехали. Он вручил мне последнее оставшееся ружье, уточнив, умею ли я стрелять. Я ответила утвердительно, и он пошел в заросли по направлению к вашей машине.

– Значит, он отлучался, – констатировал Дронго.

– Конечно, отлучался, – вспомнила Джина, – и это было очень некрасиво с его стороны. Оставлять меня одну в такой ситуации…

– Мбага сказал, что ты видишь только то, что хочешь видеть, и не видишь того, чего не можешь, – вспомнил Дронго. – Значит, он оставил вас и ушел следом за нами?

– Да. Все было именно так. А я стояла в машине одна, включив фары, и дрожала от страха, сжимая в руках ружье. А потом раздалось сразу несколько выстрелов, и он сразу прибежал обратно.

– Как скоро?

– Что? – не поняла Джина.

– Как скоро он прибежал обратно?

– Не помню. Я тоже испугалась, услышав выстрелы. Начало темнеть… Но он появился довольно быстро. Влез в машину ко мне и сказал, чтобы я была наготове, что всякое может случиться.

– Вы можете вспомнить точно, что именно он вам сказал?

– Он сказал, что нужно быть наготове, так как сегодня ночью может случиться все, что угодно, – вспомнила Джина. – Да, именно так.

– Что было потом?

– А потом приехали на машине Энцо и Евгения Кнаус, которые привезли уже умирающего Ишлинского.

– Вермишев пытался ему помочь?

– Не очень. Скорее помогали мы. Вернее, пытались помочь… У него была разворочена грудная клетка, и он уже хрипел. Я, как только посмотрела, так сразу все поняла. Хотя я не врач, конечно, но там вопросов не было. Он умер буквально у нас на руках. Должна вам сказать, что его подруга держалась просто молодцом. До последней секунды пыталась его спасти, но вытащить его было уже невозможно.

– Дальше, – потребовал Дронго.

– А дальше вы уже знаете. Через несколько минут вы все вышли из зарослей, и мы вас увидели. Потом Мбага соорудил костры, я сделала укол Евгении, мы с вами уселись и начали вести задушевную беседу, во время которой вы еще успели извиниться. Но сейчас по-прежнему стоите насмерть у ваших дверей и даже не приглашаете меня войти, словно боитесь остаться со мной наедине, и защищаете свою комнату, как спартанцы защищали Фермопилы.

– Не поэтому, – улыбнулся Дронго, посторонившись и пропуская ее в комнату, – мне были крайне важны ваши сведения.

Джина вошла в комнату и огляделась. Все комнаты были похожи друг на друга. Довольно скромная обстановка: кровать, вешалка, стол, два стула. Ничего лишнего. Только на стенах висели репродукции известных картин. Все были в курсе, что Энцо Бинколетто любит творчество французских импрессионистов.

Джина знала, что все комнаты похожи друг на друга. Минимализм был господствующей эстетикой этого дома. Мраморные полы, дубовые панели, дорогие занавески из голландской парчи, телевизоры и прочая техника во всех комнатах являлись ненужным излишеством. Телевизоров было два: один большой – в библиотеке, и другой поменьше – в гостиной. Гости могли смотреть любой из них. Зато библиотека оказалась хороша. Здесь были книги на английском, итальянском, французском и немецком языках, привезенные из Европы. Библиотека, находившаяся в таком глухом месте Северной Кении, составляла больше трех тысяч томов.

Джина успела переодеться – на ней было легкое серое платье с накладными погонами и карманами. В этом платье женщина казалась моложе своих лет.

– Кажется, вы вчера долго извинялись, – напомнила она ему, – или это была лишь минутная слабость?

– Я все понял, – сказал Дронго, – вы меня уже преследуете.

– А если и так, разве это плохо? Вчера вы сказали, что считаете непорядочным глупое поведение мужчины, который отказывает женщине. Особенно когда она ему нравится. Я правильно вас процитировала?

– Абсолютно, – согласился он.

«Женщины – странные существа, – в который раз подумал Дронго. – Если они пытаются добиться расположения мужчины, то бывают гораздо более настойчивы, чем мужчины, добивающиеся женщин. В конце концов, это даже неэстетично – пытаться заниматься чем-то, когда в доме находится покойник… и вообще…»

Он шагнул к ней. Поцелуй был долгим.

– Если я попрошу разрешения, чтобы прямо сейчас поговорить с Вермишевым, вы отпустите меня хотя бы на двадцать минут? – попросил Дронго.

– По-моему, это хамство, – недобро сказала Джина, отстраняясь от него, – вы ведете себя черт знает как.

– Честное слово, вы правы. Но мне просто необходимо срочно с ним побеседовать, – настаивал Дронго. – Обещаю, что вернусь сюда ровно через двадцать минут и не выйду, пока вы мне не разрешите. В конце концов, не забывайте, что я эксперт по расследованию преступлений, и мне кажется очень важным побеседовать сейчас именно с их переводчиком. Он пытался со мной поговорить, но внизу было слишком много людей.

– Идите, – разрешила она. – Я чувствую себя полной идиоткой. Такое ощущение, что я домогаюсь вас, а вы всеми силами пытаетесь от меня сбежать…

– Ни в коем случае. Я же вам объяснил. И попросил прощения.

– Идите, а то я передумаю, – улыбнулась Джина.

Эксперт выбежал из комнаты, буквально скатившись по лестнице. На террасе и во дворе уже никого не было. Он огляделся и увидел проходившего по двору помощника Энцо.

– Альберто, – позвал его Дронго, – извините, что беспокою вас. Вы не видели здесь переводчика? Антона Вермишева?

– Нет, не видел, – ответил тот, – он, наверное, в доме.

Дронго повернулся, входя в дом. В гостиной у тела Ишлинского по-прежнему сидели две женщины. Они взглянули на Дронго, когда тот вошел. У Евгении в глазах была настоящая скорбь; очевидно, она все-таки испытывала какие-то нежные чувства к своему другу. А вот глаза Ядрышкиной были абсолютно пустыми. Они вообще не выражали никаких эмоций.

– Простите, – сказал Дронго, – вы не видели Вермишева?

– Нет, – ответила Люба за обеих.

Он решил подняться наверх, когда увидел спускавшегося по лестнице Стригуна.

– Вы не видели вашего переводчика? – спросил Дронго.

– Нет, не видел, – ответил тот. – Кажется, они с Дживаном поднялись в его комнату. Я пойду, переоденусь к обеду.

Дронго поспешил на второй этаж. Комната Араксманяна была рядом с комнатой швейцарского банкира, как раз над террасой, где они вчера беседовали. Даже не постучав, он резко открыл дверь. Араксманян лежал на кровати в одних трусах. Увидев вошедшего без стука Дронго, он нахмурился.