Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такие дела.
— Ты — зараза, — уверенно, четко и совершенно беспомощно скажу я, сидя на том же самом месте, где ел плов. Только это будет полдень следующего дня.
— Как будто ты не знал, — ехидно ухмыльнется мелкая вертлявая брюнетка, моющая посуду.
— Вы все это разыграли для Янлинь! — продолжу я обвинительный процесс.
— Умный мальчик…, — пробубнят мне, делая вид, что очень заняты протиркой тарелок.
— Ну и нафига? — расстроенно замечу я, познавший за остаток ночи крайне необычный опыт.
После этого вопроса Кладышева ополоснет руки, чихнет, почешет нос плечом, а затем, подойдя ко мне, залезет на колени и примется мокрыми руками ворошить волосы. А потом, серьезно глядя в глаза, спросит:
— Вить, а у нас вообще… был выбор? У тебя, у меня, у них?
На это я лишь тяжело вздохну. Нет, выбора не было, совершенно. Не то чтобы мне не понравилось то, что произошло, когда девушка-призрак вломилась ко мне в комнату сквозь дверь, не то, чтобы я уж прямо совсем такой моралист-волосики-назад, не то, чтобы произошедшее вызовет хоть какие-то перестановки в моей дурной личной жизни… нет. Даже больше можно сказать — совершенно ничего не изменилось и не могло измениться. Вот это как раз и угнетало. Слишком далеко мы отходим от привычного морального облика нормального человека. Буквально отваливаемся от него всей кучкой, повязанные цепями договоров, тайн, условностей, симпатий и страхов. Ни приличий, ни условий, ни… предварительных ласк.
— Вить, да хватит тебе, — слабо улыбнулась девушка, — Все знали, что к этому идёт. Ты, я… да даже кошка понимала! Ну случилось ЧП, прилично всё оформить не получилось, Юлька ж знает, чем ты занимаешься. Вот и…
— В этом-то всё и дело, — выдохнул я, гладя брюнетку по голове, — Все у нас через жопу, а не как положено.
— Еще бы!
Ну да, чего я хотел. Сам довольно жуткий, но ладно, чердак относительно стабилен. В мирное время. Но Вероника? Я видел её, когда у девушки срывают все тормоза. Там, почтенная публика, другому психиатру ловить нечего. Там всё, клиника. Янлинь? Ну это даже не смешно, чего вам рассказывать-то. Юлька? Это вопрос особый. Она сотворила с собой такое, что даже Кладышеву пробирает, но с нами откровенна. Вроде бы. Так что закрыли гештальт по быстренькому и живем дальше… наверное.
— Война план покажет, да?
Вместо ответа меня чмокнули в нос, а потом, хитро улыбнувшись, пихнули в плечо.
— Да хватит тебе! Я-то знаю, что ты ого-го как постарался! Она вылетала сияющая, светилась натурально!! — Вероника прижала ладошки к щекам, — Мне аж завидно стало!
— Было бы чем гордиться…, — кисло проговорил я, но в меня уже вцепились.
— Давай-давай! — азартно зашептала чертова психичка с опасно разгорающимся огоньком в глазах, — Давай рассказывай! Она же ничего не весит, да? А если обхватишь, то что? Проминается? Выскальзывает?! Руки насквозь проходят? А когда засадил, как было, какие отличия, ощущения!?! Ну же, Вить! Мне интересно!! Куда ей можно тыкать?! Прямо везде?!! Ты пробовал?!! Ну говори уже, я заводиться начинаю!!
Интерком ожил, разразившись хрипом и коротким паническим взвизгом, прерывая разошедшуюся брюнетку. А затем оттуда заиндивевшими могильными плитами, на каждой из которых было выбито моё имя, вылетели слова, напоминающие боевой скрежет тираннозавра:
— Из-зотов! Ко мне! Бегом!!
И щелчок отключения.
Ой, *ля… Я замер, чувствуя, как немеют ноги. Сидящая на мне Вероника тоже судорожно сжала бедрами мне бока, расширившимися от паники глазами что-то ища у меня на лице.
— Мне. Надо. Идти, — прошептал я спустя секунд тридцать. Ну да, надо было разобраться с голосовыми связками. Что-то с ними не то, к врачу, что ли, заглянуть.
— Виииить, — страшным шепотом обратилась ко мне психиатресса, — Слууушай… А давай, ну… сейчас? Вот прямо сейчас?! По быстренькому?!! На посошок?! А то вдруг не вернешься… Вииить!! Ты кудаааааа?!
Глава 11. Разговор по душам
— Знаешь, я на тебя не злюсь, — мерно падали в тишине зала слова огромной блондинки, которая в данный момент быстро, но очень аккуратно раздевалась догола, — На тебя? Нет, Изотов. Ни капли. Я же не дурочка с переулочка. Мы оба знали, что это рано или поздно произойдет. Должно было произойти.
— А…
— Нет, послушай меня, потом говорить будешь, — оборвала меня Окалина, так же деловито одевающаяся в спортивную форму в виде обтягивающего топа и коротких эластичных шорт. То, что она передо мной только что отмелькала своим накачанным, но совершенно обнаженным телом, женщину не смущало ни капли. Её в данный момент вообще сложно было бы… смутить.
«Однако», — в голову мне пришла неожиданная и крайне несвоевременная, а еще насквозь больная мысль, — «Кто-то кое-чему научилась у своей дочурки. Никаких Садов Придонья… Слава мне!»
— Так вот, — задумчивым и даже слегка размеренным тоном продолжала майор, — Не будем детьми, да? Мы с тобой оба прекрасно видим мир, в котором живем. Он далеко не сказка, которую рисуют остальным. Хотя нет, именно сказка. На нашей крови и костях, Вить, на нашей грязной работе. Ты в курсе, что сдавшихся адаптантов провозят мимо ограничителя, да? В курсе. Они умирают в своих вагонах как мухи. Входят в коматоз и всё, потом эвтаназия и захоронение, спите спокойно, очень дорогие товарищи. Вот тебе девятнадцать всего лет, а ты уже прекрасно понимаешь, почему. Цена, Витя Изотов. За всё надо платить.
— Тов…
— Молчи, я же просила. Потом всё скажешь. Я выслушаю. А теперь иди за мной. Молча. И слушай.
Я пошёл вслед за ней по длинному полутемному коридору. На этом подземном этаже НИИСУКРС больше никого не было.
— Так вот, — продолжала Окалина, шагая вперед, — Цена. Её платят не они, наши любимые и дорогие граждане, её платим, в первую очередь, мы. Только во-вторую её платят жертвы этих… идиотов. А знаешь, как мало этих жертв? Очень мало. Ты бы удивился, узнав, какое мизерное количество людей пострадало от происходящего. Когда мы закончим, то число буйных адаптантов, буйных и покойных, будет больше, чем тех, кто от них пострадал. Намного. Но цена, которую продемонстрируют обществу, которую будет демонстрировать Юлька —