— Не положено. — Офицерик аккуратно опустил мою сумку на пол. — Николай Иванович велел выдать письменные принадлежности. Если что-то понадобится, внутренний телефон 22–35. Там дежурный… А душ — вот тут.

Душ был весьма кстати. Окатившись ледяной водой, я почувствовал себя заново родившимся. Впрочем, главной проблемы это не решало.

Минер все еще не вышел на связь. А может, уже вышел, только я об этом не знаю? В конце концов, если вопрос станет клином, у Николая Ивановича просто не останется выбора. Когда сталкиваются политические интересы государств, приходится смириться с жертвами среди гражданского населения, если их невозможно избежать.

Я мрачно посмотрел на «Слнчев бряг», но откупоривать бутылку не стал. Сейчас не помешала бы еще одна чашечка «эспрессо». А еще лучше две. Или, на худой конец, «Ред булл» без сахара.

Я устроился поудобнее, придвинул к себе пачку и начал писать.

Третье предложение было почти написано. Я поставил тире… и ручка во что-то уперлась.

То, что лежало двумя или тремя листками ниже, было заметно толще бумаги.

По спине пробежал нехороший холодок. Запас перчаток у меня в сумке подошел к концу, однако полиэтиленовые пакеты еще остались. Выцепив один из них, я приподнял бумагу и увидел прямоугольный кусок картона — аккуратно обрезанная тыльная сторона спичечного коробка. На нем было написано:

Позвони 22–66

Привет от Минера.

Или от кого-то еще?

С чего я взял, что это именно он? Может, Николай Иванович не захотел «светить» канал связи и передал мне информацию таким образом: мы все время находились в обществе третьих, четвертых и пятых лиц.

Оставался только один способ проверить эту версию. Позвонить.

Я мрачно посмотрел на телефонный аппарат на стене. Старомодный аппарат с диском для набора, пережиток ВПК. Всех-то делов — снять трубку, набрать четыре цифры. И все же меня что-то удерживало.

Вот оно! Если «карточку» оставил сообщник Минера, значит, он находится на борту. Следовательно, нам предстоит игра в отель «У погибшего альпиниста». Выяснить, кто поддерживал связь с Минером. Главное — провернуть все опять-таки без шума и пыли…

Беглый осмотр телефонного аппарата оказался чрезвычайно плодотворным. Его номер был аккуратно написан на боковой поверхности салатной краской. Если моя логика не спит с кем-то другим, то позвонив по этому номеру, можно поговорить со мной. Осторожно подойдя к двери, я приоткрыл ее и выглянул наружу. Никого. А в конце коридора висела копия телефонного аппарата, точно такого же, как в каюте.

Отлично.

Я выскользнул в коридор. В последний момент подставил пятку, чтобы дверь не хлопнула. Стараясь ступать бесшумно, прошелся до конца коридора. Потом направо. Налево. Спустился палубой ниже. За это время мне попалась пара телефонов, но ради чистоты эксперимента я сделал вид, что меня они не интересуют. Зато отметил, что у каждого на боку красовался номер.

Убедившись, что нагулялся достаточно, я подошел к ближайшему аппарату и набрал дежурного.

— Извините, — проговорил я, старательно изображая смущение. — Вишневский беспокоит.

— Дежурный слушает, — отозвался голос с внятным хохляцким акцентом.

— Понимаете… — Я прокашлялся. — Я тут вышел покурить… и такая неувязочка… заблудился. Не подскажете, как мне обратно вернуться?

— Назовите номер телефона, с которого звоните, — невозмутимо произнес дежурный.

— Двадцать два шестьдесят шесть.

В трубке наступила мертвая тишина. Неужели раскусили?

По идее, у них тут должны стоять камеры. И если меня видят…

— Вы меня слушаете?

Наконец-то! Слава богу.

— …Спуститесь на палубу и пройдите до конца коридора. Номер вашей каюты…

— Спасибо. Номер я помню.

Учитывая, что я уже спустился палубой ниже, мне пришлось подняться на целых две и исходить уже из этого. Найти аппарат труда не составило. Как и обнаружить, что над ним кто-то поработал. На старой краске возле винта, удерживающего корпус снизу, виднелись свежие царапины.

Ну что, куда теперь звоним?

Пользоваться этим аппаратом я все-таки не стал. Время было дорого, но незачем светиться лишний раз и дразнить гусей.

Звонок я сделал из своей каюты.

— Добрый вечер, Николай Иванович.

— Еще раз добрый вечер, Артем. Как устроился?

— Отлично, спасибо. Кстати, не помните, что за коньяк, которым нас в баре угощали? Честно говоря, хотелось бы повторить.

Сергеев выдержал весьма красноречивую паузу.

— Смотри… Мышки мерещатся?

— Так точно. Мышка бежала, хвостиком махнула… — я фыркнул, словно это была шутка.

— Ладно, Серый мышелов. Сиди на попе ровно, сейчас я к тебе подтянусь. Ты пока отдохни в каюте. Не высовывайся. Скоро буду.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. В ожидании Сергеева я настрочил доклад, перечитал его, переписал начисто… Время текло медленно, точно холодная сгущенка из банки. Корабль как будто вымер. Лишь где-то глубоко-глубоко, ниже уровня ватерлинии, утробно ворчал дизель.

Наконец в дверь постучали.

На этот раз Сергеев пришел один. Вошел, по-хозяйски огляделся и присел на мою койку.

— Коньячок, говоришь, понравился? — Он бросил орлиный взгляд на непочатую бутыль.

Я кивнул.

— Тот, что мы в баре пили. Очень был хорош, Николай Иванович.

Сергеев хмыкнул, отщипнул виноградину и кинул в рот.

— Ладно. Рассказывай, буревестник, кто тебя снова посетил.

Вместо ответа я протянул ему картонку в пакете.

Некоторое время он разглядывал ее, потом оглядел комнату.

— Телефон проверял? — буркнул он без всякого выражения.

— Проверял. Специально курить выходил.

— И?

— Покопался кто-то в аппаратце. Видно невооруженным глазом.

— Ну, глаз-то у тебя всегда вооруженный, — Сергеев по-анимэшному ухмыльнулся: глаза — две перевернутых скобки, рот — тонкая линия. — Долго ходил?

— Минут пятнадцать. Плюс пока вы дошли…

Сергеев хлопнул по колену, прервав мой монолог.

— Ясно. Ребят я к тебе пришлю, пальчики снимем. В общем, так: бери телефон и звони, — и, заметив мою нерешительность, добавил: — Это приказ.

Приказ есть приказ. Я подошел к телефону и набрал номер.

Сначала был длинный гудок, и я вздохнул с облегчением. Нет человека — нет проблем, все свободны. Еще гудок… И тут в трубке щелкнуло.

И я услышал, как кто-то дышит в трубку.