— Моркотникъ,[28] кончай так топить — клиенты соскальзывают! — закончил он и странно замолчал.

Я остановилась и оглянулась на него. Савва Юльевич завис в воздухе и, не отрываясь, смотрел на забор. Я глянула в этом же направлении и тоже замерла. На ближайшем тыне сидел Птах и весь лучился любовными флюидами. Обе головы гордого птица сверкали огненными очами, полуприкрытыми пленкой томления, грудь была гордо выпячена, перья вздыблены. Ну просто гоголь гоголем! Предмет воздыханий находился тут же на заборе. Где уж державная птица отыскала такое — непонятно. Кокетливо поглядывая на Птаха, рядом с ним примостилась взъерошенная ворона с каким-то зеленоватым оттенком оперения. Но не это самое главное! Зазноба нашего орла была трехнога! Две передние лапы были на своих, природой определенных им местах, а третья находилась почти под самым хвостом. И уж так эти два монстра колоритно смотрелись друг с другом, что даже собрать успели возле себя небольшую толпу. Вот уж не думала, что гиперборейцев так легко пронять. Уж каких только мутантов здесь не водится, а вот поди ж ты!

— Просто парад уродов какой-то, — пробормотала я, собираясь идти дальше.

— Да какие ж они уроды? — удивился стоявший рядом мясистый дядька с круглыми от потрясения глазами. — Это ж две невиданных божественных птицы, как в пророчестве старинном глаголется.

— Пророчество? — заинтересовалась я. — А что за пророчество такое?

— Так то мне неведомо, знающих людей пытать надобно. — Развел он руками и повернулся снова к забору.

Мы с саквояжем переглянулись и пошли дальше.

Наконец добрались до хижины. Атей опять сидел на крыльце, как и в первый раз. Я поклонилась в землю (не совсем ведь дура — обычаи-то подмечаю), он ответил мне наклоном головы.

— Все ли собрала? — спросил он, посмотрев на меня и саквояж.

— Все.

— Ну пойдем тогда.

Я почему-то думала, что жить он меня оставит здесь же — в хижине. Но нет! Обогнув ветхое строение, он пошел в глубь леса. Вот теперь-то мне и стало по-настоящему жутко! Минут пять мы пробирались среди густых зарослей по узкой тропинке, пока не оказались перед могучим большим дубом. Атей завернул за него и… пропал. Я обежала вокруг — никого. И только было я собралась паниковать, боясь, что просто заблудилась, как волхв изволил объявиться.

— Прости, девочка, — покаянно сказал он, — я все время забываю, что ты особая. Мне не доводилось еще провожать сюда людей с перекрытым чародейным местом. Потому тебе древо и не открылось.

Он стукнул навершием посоха по стволу, и на том тут же проявилось большое дупло. Волхв вошел туда сам и за руку втянул меня. Внутри ствола темно не было, древесина слабо подсвечивалась каким-то светлячковым светом, которого, впрочем, вполне хватало. Посреди круглого помещения метра четыре в диаметре, прямо под ногами зияло отверстие. От неожиданности я отпрянула назад. Атей засмеялся и обнял меня за плечи.

— Не бойся, тут невозможно упасть и разбиться. Иди за мной.

И, не говоря больше ни слова, он шагнул прямо в дыру. Его тут же обхватили-оплели выступающие наверх корни дерева и утянули вглубь. Идти за ним мне категорически не хотелось. Я повернулась назад — дупла не было. Я обшарила все стены — ничего! Происходящее мне все больше и больше не нравилось! Одно дело учиться пойти, и совсем другое — на манер белок внутри деревьев ползать. И вот честно вам говорю, если б не предчувствие надвигающейся клаустрофобии, ни в жизнь бы я туда не полезла! Короче, набрав побольше воздуха, как перед прыжком в воду, я тоже шагнула в дыру. Тут же, как щупальца гигантского спрута, корни обхватили меня и потащили вниз. Скорость была немаленькая, поэтому внутренности сжались в изюминку и поднялись к горлу. Я никогда не прыгала с парашютом (да никогда и прыгать не буду!), но почему-то казалось, что ощущения схожи с затяжным прыжком. Адреналин радостно разлился по кровеносным сосудам. Сердце перевыполнило план на пятилетку, отстукивая пламенную тарантеллу…[29] И тут же все закончилось! Я стояла меж переплетенных корней на деревянном полу. Тут же был и Атей с довольной улыбкой на лице, которое весьма существенно разгладилось и помолодело. Сейчас я бы ему с трудом дала лет двадцать пять.

— Я уж думал, ты никогда не решишься, — похохатывал в короткую бороденку он, — ты, часом, головой об стены там не билась?

— Билась, но не головой, — угрюмо подтвердила я и огляделась вокруг.

От места, где мы стояли, на четыре стороны расходились широкие коридоры. Стены, казалось, сплошь были опутаны корнями всех видов и расцветок. Свет же лился откуда-то сверху. Я задрала голову: весь потолок целиком состоял из знакомой мне витражной субстанции. Было полное ощущение, что прямо за ней погожий солнечный денек. Разноцветные пятна света весело пятнали темный отполированный деревянный пол.

— Нам сюда, — сказал Атей и повернул в один из коридоров.

Минуты три мы следовали плавным изгибам коридора и вскоре вышли на большую полянку, густо заросшую цветами. По всему периметру она была окружена густым частоколом деревьев. А наверху ярко светило солнце. Вот только было оно почему-то черного цвета. Но на окружающие краски странный цвет небесного светила влиял мало. Создавалось полное впечатление, что яркое летнее солнце пробивается сквозь свинцовую тучу.

— Это подземный мир Велеса, потому и солнце здесь свое — подземное, — сказал Атей, отвечая на мой молчаливый вопрос.

По всей полянке были разбросаны маленькие теремки. Они были такими хорошенькими, что никак не могли быть настоящими. На ум пришел пряничный домик из сказки братьев Гримм про юных Йоганна и Маргариту.[30] Атей решительно пошел к одному из них. Я потрусила за ним.

Внутри теремок был так же хорош, как и снаружи. Удобную кровать прикрывал тяжелый бархатный полог. В углу стопкой стояли резные сундучки. На широких лавках горкой громоздились подушки. Около окна пристроился стол с табуреткой, а на нем — резная тарелка с серебряным яблоком (видели мы такой девайс на ихней фабрике, а как же!). Атей провел меня за занавеску в углу, и я замерла… Е-мое! Ванная!

— А это у нас уборная, — с ноткой гордости вещал Атей, — вот здесь можно омываться, здесь умываться, а здесь… хмм… что-то вроде выгребной ямы, — он по очереди указал на предметы соответствующего назначения.

Объясняю. Ванна выглядела как полированная, выдолбленная из огромного, чуть зеленоватого ствола дерева, чаша. Над ней висело что-то похожее на кувшин с цепочкой. Дергаешь за нее — льется теплая вода. Притом в кувшине она не заканчивается, а, попадая в чашу, всасывается в стенки без остатка. Умывальник выглядел примерно так же, только размером был поменьше. А «хмм… что-то вроде выгребной ямы» — такой нормальный резной трон, с дыркой посередине. Ни смыва, ни других глупостей для удаления содержимого не видно. Наверно, тоже в стенки всасывается. Даа… После такого видение светелки на постоялом дворе явно померкло! Свой собственный домик со всеми удобствами!

Атей вывел меня на улицу и повел в дальний конец поляны к ажурной, почти кружевной, беседке. Внутри стоял круглый стол с вышитой скатертью.