— Ясно, — отвечает сухо. Всё внимание сосредоточено на мониторе.

Присаживаюсь на скамью.

— Я хочу поговорить, — выпаливаю, пока есть силы. Вдыхаю запах дождя, сырости и пытаюсь настроиться.

Но Артур всё равно продолжает смотреть в монитор. Кликать по мышке. Будто я ничего и не говорила.

— Беркутов, — говорю настойчивее, хоть и стараюсь делать это мягко. — Нам нужно обсудить кое-что.

Сжимаю ремешок сумки. Скоро от него ничего не останется. У одной такой уже кожа стёрлась. От стресса.

Артур громко вздыхает и одним движением хлопает крышкой ноутбука. Закрывает его, ставит руку на стол и подпирает ей голову.

— Что? — спрашивает таким тоном, что мне сразу же становится ясно. Желания разговаривать у него нет.

Тушуюсь.

— О ребёнке хочу поговорить.

Надо! Это нужно обсудить! Мы не можем жить так и дальше, живя под одной крышей и делая вид, что ничего не было.

— Я думал, мы уже всё обсудили, — как-то холодно произносит. Карие глаза смотрят равнодушно, цепко. Хотя на какое-то мгновение мне показалось, что это не его состояние.

Маска. За которой он прячется.

— Нет, не всё. Что ты имел в виду под словами «он всё равно не выживет»? Поясни. И я отстану от тебя. Но прежде, чем ты скажешь, я скажу снова.

Никогда не была так уверена, как сейчас.

— Аборта не будет. Я ведь забеременела, а значит, нарушила контракт. И могу вообще ему не следовать.

— Тебя только контракт сейчас волнует?

Нет. Вообще не он.

Я пытаюсь понять, что нас ждёт в будущем.

— Ответь, — прошу его. Обхватываю себя за плечи. Прохладно становится. Я выбрала не очень хорошее место для разговора. — Я должна знать.

— Должна, — одобрительно кивает. — Будет глупо, если я буду скрывать правду, а потом ты прибежишь ко мне и будешь плакаться в жилетку. А потом материть, потому что я тебя не предупреждал.

— О чём?

— У меня уже был ребёнок, — делаю вид, что слышу это впервые.

Опять плохо становится.

— Я ждал его с нетерпением. Хотел. Прямо как ты, — взгляд у него меняется. И глаза темнеют. — Быть отцом. А в итоге стал убийцей.

— Не понимаю…

Дождь усиливается, и я прислушиваюсь, боясь пропустить хоть одно слово.

— Из-за генетического заболевания. Строение её тела было аномально и несовместимо с жизнью. Я не хочу повторения. И именно по этой причине я не желаю мучить ни тебя, ни себя.

— То есть?..

Я не могу толком и слова сказать. Не осознать то, что он рассказал. Его слова – как белый шум в ушах, который я пытаюсь убрать, чтобы хоть немного понять происходящее.

Не получается.

Тяну ладонь к животу, снова веду по нему как зомбированная.

Только не говорите, что та маленькая жизнь, которую я видела на экране в кабинете гинеколога – скоро перестанет биться. То крохотное сердце, бьющееся в чёрно-белых тонах, остановится?

Не могу даже договорить. Пытаюсь выдавить из себя жалкие буквы. И выдаю только два сказанных с трудом слова:

— Шанса нет?

Голос дрожит, а слёзы на глаза наворачиваются.

Зачем я вообще начала этот разговор? Лучше бы я не знала этих причин!

И сейчас спокойно летела бы домой под дождём… Но вместо этого встаю со скамьи и разворачиваясь, несусь в помещение. И теперь всё, как я и планировала. Бегу по асфальту, ливень бьёт по телу со всех сторон. И смывает слёзы, которые так и рвутся наружу.

Опять!

Когда я думаю, что вот оно – женское счастье! Поймала! Могу начать жить нормально!

А мне говорят, что мой малыш не выживет?

Грудь тисками сдавливает.

Сердце бьётся всё медленнее, несмотря на быстрый шаг, который хочется превратиться в бег. Как будто умираю.

Тело холодеет от дождя и от одной мысли.

А истерика накатывает с каждой секундой всё больше. Мощнее.

Я залетаю в свою комнату, мечусь как раненая птица в четырёх стенах. Хожу из стороны в сторону, пытаюсь найти выход из ситуации. А что я могу сделать? Ничего! Я ничего не могу предпринять!

И это убивает!

В прямом смысле слова!

Дышать тяжело становится.

Паника нарастает, как и моё желание вдохнуть кислорода.

Подбегаю к окну, хватаю за ручку и ловлю воздух ртом.

Дышу. Быстрее. Глубже.

Впиваюсь пальцами в подоконник и боюсь упасть. И стираю первые капли слёз, льющиеся из глаз. Плачу уже навзрыд, с громкой истерикой.

Это длится несколько минут.

Осознание, бессилие накрывают с головой.

Я просто дышу. Держусь на ногах. Плачу. И не понимаю, как поступить.

Бессвязные мысли давят.

Неожиданно чувствую за спиной присутствие Артура. Одна ладонь опускается на талию. И когда она касается живота, словно накрывая его, слёзы с новой силой вырываются наружу. Прямо в его пальцы, что сейчас прикрывают мне веки и ловят влагу, стекающую по щекам.

Вот зачем он это делает?

Почему приходит, обнимает и прижимает к себе?

Почему не даёт молча ненавидеть его?

А за что? Разве не я сама виновата? Что дура, думала, не забеременею. Не пила те таблетки.

Если бы пила… Не было бы ничего этого сейчас. Может, я успела бы узнать эту правду. Прошёл бы этот чёртов год, и всё! Я бы отправилась строить свою жизнь.

И всё испортилось из-за одной лишь случайности!

— Перестань. Мы ещё не договорили.

— О чём ещё говорить? — хватаюсь за его тёплые пальцы. Пытаюсь отстранить их от своего лица. — Я больше ничего не хочу слышать, Артур. Я боюсь. Что услышу новости ещё хуже, и тогда…

— Я тебя понимаю. Но скажу, чтобы ты сама решала, что делать.

Так хочется развернуться, заткнуть его рот ладонью.

Но вместо этого застываю.

— Страдают этой аномалией только девочки.

От тихих, спокойных слов в груди вспыхивает яркий огонёк надежды. Сердце на мгновение останавливается. А потом глухо бьётся в груди. И всё быстрее и быстрее, гоняя кровь по телу, от моих мыслей, ворвавшихся и въевшихся в мой мозг.

Это значит… Шанс есть?

— Мальчик может выжить.

Уголки губ сами тянутся вверх. А пальцы впиваются в чужие ладони.

Если это правда… Всё ведь может обойтись?

Только вот…