— Но как вы можете предсказывать такие ужасы? — ошеломленно пробормотал Дарби. — История ее матери печальна, но не слишком необычна.

— Вы, разумеется, заметили, что Генриетта хромает? Дарби кивнул.

— У ее матери было такое же увечье — вывих бедра. Именно поэтому мать Генриетты не смогла родить. И все доктора, у которых мы консультировались, в один голос заявляли, что у Генриетты возникнет та же проблема.

— А вы советовались с лондонскими докторами?

— Нет. Но и здесь имеются хорошие специалисты. Это отчасти моя вина. Генриетта знает, что не может выносить ребенка, но я только сегодня сообразила, что она не понимает всех деталей, связанных с зачатием. Иными словами, ваше нежелание иметь детей не может решить проблемы. Ей неизвестно, что брак приносит с собой определенные обязанности.

Последнее слово было произнесено с брезгливостью, о многом сказавшей Дарби.

Очевидно, она имела в виду то, что происходит в постели между мужчиной и женщиной. Дарби мысленно отметил, что отвращение леди Холкем к брачной постели, возможно, и было причиной нежелания объясниться с падчерицей.

Но потрясение было так велико, что он никак не мог опомниться.

— Хотите сказать, Генриетта понятия не имеет, что беременность — это следствие соития мужчины и женщины?

Леди Холкем передернулась, услышав столь откровенные речи.

— Совершенно верно, — процедила она, поднимаясь и высокомерно оглядывая собеседника. — Сожалею, что сообщила вам столь печальные новости, мистер Дарби. —Думаю, в округе найдется немало богатых наследниц, если, разумеется, вы пожелаете остаться в Лимпли-Стоук.

Дарби поклонился.

Значит, все повторяется сначала. Все как год назад. Стоит встретить женщину, на которой он собирается жениться, и все рушится. Вполне естественно. Словно ему мало смерти родителей и дяди и неожиданного опекунства над двумя малышками.

— Надеюсь, вы передадите мои извинения леди Генриетте? Как выяснилось, я забыл о важном деле и не смогу встретить ее сегодня днем.

— Обязательно.

Глаза женщины блестели от слез, но Дарби было плевать. Ему хотелось одного: опрокинуть стаканчик бренди. А лучше пять.

Это было его последней мыслью, прежде чем он обнаружил себя в «Треске», окруженного мужчинами, дружно рассуждавшими на самую подходящую тему: женщины вообще и жены в частности.

— Нет, не то чтобы я не любил ее, — старательно выговаривал его сосед, молодой парень с простоватой физиономией, мозолистыми руками и способностью поглощать алкоголь в количествах, поражавших даже Дарби. — Я ее люблю. Но она огрела меня сковородой. Кто может простить подобное?

— Никто, — согласился Дарби, осушив очередной, неизвестно который по счету, стаканчик бренди. — По крайней мере ты ее получил, — промямлил он.

— Что ты сказал, парень?

— Ничего.

Какой смысл обсуждать все это, тем более что джентльмены вообще не обсуждают подобные вещи, особенно в компании людей, избивающих друг друга кухонной утварью.

Миссис Петтигрю вышла из дверей школы, натягивая теплые перчатки. Перед уходом она старательно заперла дверь. Завидев сидевшую на крыльце Генриетту, она немного удивилась, поскольку та ушла раньше под предлогом начинающейся метели и это было добрых десять минут назад.

Генриетта понаблюдала, как мисс Петтигрю гордо марширует прочь: прямая спина, расправленные плечи, — и, покачав головой, облегченно вздохнула. Она никогда не позволяла себе признаться, как это грустно — остаться незамужней. Какой смысл читать книги о воспитании детей под предлогом помощи в школе, когда на самом деле она хотела растить своих собственных ребятишек! И ненавидела самую мысль о жизни без семьи и мужа.

Но лучше не думать об этом. При первой встрече мисс Петтигрю без обиняков заявила, что не видит смысла в замужестве и что мужья — это всего лишь досадная помеха.

«Слишком много неоправданной власти они берут над женщинами. Моя собственная сестра…» — начала она, но тут же осеклась и поджала губы.

Генриетта кивнула и согласилась, пытаясь найти единомышленницу в лице столь независимой женщины. Только вот оказалось, что они не совсем единомышленницы. Она хотела Дарби с его теплыми карими глазами и высокими скулами, кружевами и изысканной одеждой.

Она весело хихикнула, представив коляску, отделанную золотыми кружевами и бахромой.

Через четверть часа она совсем замерзла и измучилась. Большие снежинки лениво спускались с маслянисто-серого неба. Сейчас начнется снегопад, а Джем все еще ждет ее на краю деревни. Он, должно быть, сердится за то, что приходится держать лошадей на холоде.

Генриетта закусила губу и подождала еще пять минут. Снег становился все гуще, и хотя до дома было не больше полумили, ждать просто нет смысла. Эгмонт и Паслен — не тягловые лошади чтобы выстаивать по колено в снегу. Их нужно срочно загнать в конюшню и дать теплой мешанки и много сена.

Наконец она медленно пошла прочь, все еще надеясь, что Дарби ее догонит. Какая глупость! Разве можно представить Дарби бегущим по улице?!

Ощущения, обуревавшие ее при одной мысли о Дарби, не сразу позволили понять речи мачехи.

— О чем это ты, Миллисент?

Мачеха, обычно спокойная и невозмутимая, ломала руки, и на щеках ее виднелись следы слез.

— Я о том… — начала она и запнулась. — О том, что ты не… не можешь выйти замуж.

— Но Дарби не хочет детей, Миллисент, — терпеливо повторила Генриетта. — Ему совершенно безразлична моя неспособность их иметь. Он сам говорил, что считает детей ненужной помехой и тяжким бременем.

— Господи! Это я во всем виновата! — вскричала Миллисент. — Мне давно следовало обсудить это с тобой. Все мои глупые колебания и боязнь откровенности!

Генриетта застыла. На душе стало как-то пусто. Стиснув руки, она глухо выговорила:

— Значит, есть еще причина, почему я не могу выйти замуж?

— Да. То есть да и нет, — жалко пробормотала Миллисент. Похоже, она никак не могла найти достаточно подходящих слов для выражения обуревавших ее эмоций. Новая ужасающая мысль пришла в голову Генриетте.

— Дарби сказал, что не желает жениться на мне? Что находит во мне какие-то недостатки?

Миллисент покачала головой.

У Генриетты ноги подкосились от облегчения.

— Тогда ты обязана объяснить, почему я вообще не должна выходить замуж, если он не хочет детей.

— Не могу!

— Можешь!

— Это из-за… совокупления. Ты понимаешь, о чем я?

Генриетта зловеще прищурилась.