– Как странно.

Дочь подползала к бассейну. Я поднялся.

– Если бы тогда мне кто-нибудь сказал, что именно с тобой я…

Малышка уже была в опасной близости от края. Я быстро направился к ней.

– Я могу перезвонить?

– Но как ты считаешь, почему…

Я сбросил вызов и кинулся бежать. Острые травинки кололи мои босые ступни. Я перескочил через двух валявшихся в траве ребятишек, обогнул собаку, оттолкнул женщину и успел поймать дочь буквально в метре от воды. Она вопросительно уставилась на меня, поразмыслила минутку и расплакалась. Я взял ее на руки и принялся утешать, шепча на ухо какую-то ерунду. «Перезвоню попозже, – набирал я тем временем в телефоне. – Сел в поезд связи почти нет». Хотел уже было отправить, но подумал и добавил еще: «Я так рад!» Посмотрел прямо на дочь. Мне вновь бросилось в глаза, что с каждым месяцем она все больше становилась похожа на Ханну. Я подул ей на лицо, убирая волосы; она тихонько захихикала, позабыв уже, что только что плакала. И нажал «Отправить».

Мольвиц возвратился совершенно огорошенным. Тихо разговаривал сам с собой, другим не отвечал и сообщать, что с ним приключилось, не собирался.

– Рано или поздно это должно было случиться, – прокомментировал Гауберлан.

– Его выступление обернулось катастрофой, – добавил Шлик. – О нем повсюду судачат. Какой позор для нашего отдела!

– Да о нем еще и не такое говорят, – поддакнул Лобенмейер. – Говорят, он проник в чей-то номер и там…

– Всем свойственно ошибаться, – произнес я, и они умолкли.

Меня ничего уже не интересовало – а сотрудники считали, что, мол, и поделом мне. Я похудел, на классиков меня уже не хватало – Саллюстий казался чересчур говорливым, Цицерон – бессодержательным, ведь ни один из них не затрагивал того вопроса, что будоражил меня все время и воротил моим сознанием, точно вода – мельничным колесом: может, все-таки возможно жить на два дома, двумя жизнями, иметь две семьи, одну здесь, другую там, одно Я в одном, а другое – в другом городе; двух жен, каждая из которых близка настолько, словно она – единственная. Все дело было лишь в грамотной организации, в умелом пользовании расписанием самолетов и поездов, разумном ведении корреспонденции, долгосрочном планировании. Разумеется, могло ничего и не выйти, но ведь могло и… Да, могло ведь и получиться! Хотя бы ненадолго. Или надолго, как знать.

Двойная жизнь: удвоение жизни. Только что я был всего-навсего унылым мелким начальником – как же так могло случиться, что я вдруг начал их понимать, этих чертиков из коробочки, выскакивающих из каждого таблоида, всех этих людей, у которых есть свои тайны, просто потому, что без тайн жить невозможно, потому что полная открытость равносильна смерти, а одного-единственного существования человеку не хватает.

– Как?! – вздрогнул я. Передо мной стоял Лобенмейер, за ним – Шлик. Я не слышал, как они вошли; только потом до меня дошло, что все наоборот: это остальные вышли, а эти двое остались.

Тихим голосом Шлик начал объяснять. По всей видимости, произошло нечто ужасное: служба безопасности известила нас в докладной, что нескольким сотням номеров в базе была присвоена неверная дата для перевода в список свободных, и существовали опасения, что эти же номера, по-прежнему находящиеся в обращении, были присвоены заново. Лобенмейер перепоручил заняться этим делом Мольвицу, а тот отложил на потом, поскольку непременно хотел сначала написать пост на форум «Засеки звезду».

– Куда, прошу прощения?

– Неважно, – ответил Лобенмейер. – Сейчас это не имеет значения. В любом случае, то, чего мы опасались, произошло, и нескольким десяткам новых клиентов были присвоены уже существующие номера, которые, по идее, должны были быть заблокированы к выдаче. Об этом напишут в прессе. На компании висят уже как минимум два иска за причинение ущерба бизнесу. И основная вина ложится именно на наш отдел.

Включился дисплей моего мобильного. На нем высветилось имя жены и сообщение: «Мы приедем тебя навестить!» Сердце мое застучало.

– Поговорим позже, – ответил я и поднялся с места.

– Прошу прощения, – перебил меня Лобенмейер, – но дело слишком серьезное и не терпит отлагательств. Это могло бы…

– И будет! – вставил Шлик.

– …И будет стоить некоторым из нас работы, – согласно кивнул Лобенмейер.

Я нажал одну кнопку, другую, но никакого сообщения не увидел. Могло ли статься, что я все это себе придумал? Или я его ненароком стер? Мне было необходимо знать, ведь все зависело от того, не допущу ли я ошибки.

– Сейчас вернусь, – крикнул я и выбежал за дверь, промчался по коридору, вскочил в лифт, который, жужжа, унес меня вниз, пролетел через холл и выскочил на улицу. «Вот оно, – подумал я. – Вот что со мной теперь, значит, происходит. Все рушится не из-за обстоятельств, не из-за невезения, а из-за нервов. Из-за того, что человек не в силах вынести такого давления. Вот почему все тайное рано или поздно становится явным». Я медленно повернулся вокруг своей оси. Заметил, как прохожие принялись на меня оборачиваться, как на другой стороне улицы ребенок указал на меня пальцем, а мать схватила его и потащила за собой. «Соберись, – сказал я себе. – Соберись, ну, соберись же! Если не дать слабину, то все еще может получиться – надо только собраться». Заставил себя стоять смирно. Взглянул на часы. Постарался сделать вид, будто раздумываю о предстоящей встрече. «Возвращайся, – велел себе я. – Войди обратно в здание. Поднимись наверх. Там они тебя дожидаются. Сядь за стол. Постарайся спасти, что еще можно спасти. Сделай что-нибудь. Защищайся, не вздумай убегать. Ты еще продержишься. Пока».

– Проблемы, достопочтеннейший?

Рядом со мной возник невероятно тощий господин с сальными волосами, в роговых очках и ярко-красной шапке на голове.

– Прошу прощения?

– Что, жизнь трудна? – сказал он с такой же сальной ухмылкой. Звучало это скорее не как вопрос, а как утверждение. – Всякое решение дается с трудом, а планирование будничного распорядка – задача сама по себе настолько сложная, что и сильнейших из нас способна свести с ума. Вы со мной согласны, достопочтеннейший?

– Что?!

– В мире столько вещей, неподвластных нашей воле, но все же кое в чем мы себе жизнь облегчить можем. В моем распоряжении имеется такси, – и он указал на стоявший рядом черный «Мерседес» с распахнутой дверцей. – И мой вам добрый совет в придачу: если есть кто-то, кого вы хотели бы видеть в ближайший час, позвоните ему. Жизнь так быстро проходит. А у нас для этого есть те самые маленькие телефончики, все те электронные штучки, которыми набиты наши карманы. Не так ли, достопочтеннейший?

Я никак не мог понять, чего он от меня хочет. Вид у него был отвратительный, но слова оказывали на меня успокаивающее воздействие.

– Но ведь это никакое не такси!

– Достопочтеннейший! Вы присядьте, назовите адрес – и увидите, как машина эта вмиг превратится в такси!