К удивлению леди Даннингем, Пенни Стерлинг неожиданно изъявила желание пригласить Филиппу на чай. И все из-за того, что Филиппа выразила ей дружеское сочувствие по поводу ужасного лондонского воздуха, вынудившего ее, мать отправиться на воды.

А Маркус Уорт так и не появился в ее гостиной. Что ж, завтра она непременно узнает, в чем тут дело… Но ей не пришлось дожидаться утра.

«Миссис Беннинг» — так начиналось послание Маркуса Уорта, мгновенно вызвавшее в ней досаду. «И когда же этот учтивый джентльмен научится называть меня по имени?» — с тоской подумала она. — Очень сожалею, что не смог быть у вас в назначенное время — в среду после полудня. Но не согласитесь ли вы встретиться со мной завтра утром в десять часов в Гайд-парке в северном конце озера Серпентайн?»

В десять утра! Попросил бы еще прибежать туда на заре. Филиппа получила его записку уже ночью, после возвращения с бала, где натанцевалась до упаду, и теперь у нее немилосердно гудели ноги.

Она нахмурилась, потом насмешливо фыркнула и села писать ответ. После нескольких язвительных замечаний, перечеркнутых и разорванных, она, неожиданно для себя, выразила согласие на встречу.

Наутро она прибыла в собственной карете к северному концу извилистого озера Серпентайн в сопровождении кучера и лакея. На ней был новейший прогулочный костюм: серо-зеленое платье с коротким темно-зеленым бархатным жакетом, украшенным по краям изящным виноградным орнаментом, вышитым золотой нитью. Ее лайковые перчатки и прогулочные ботинки были густого коричневого тона. Она сделала несколько шагов по невысохшей утренней росе, и тончайшая кожа слегка намокла.

Миссис Тоттендейл в это время еще мирно почивала в своей постели, как и положено всем людям с хорошими манерами и здравым рассудком. А Филиппа уже начинала сомневаться в присутствии у себя последнего. Но тут, словно ниоткуда, появился Маркус Уорт и встал рядом с ней.

— Отчего вы так напуганы? Разве вы не меня ждали? — спросил он с сардонической усмешкой.

— Но… но ваш глаз! — запричитала она, импульсивно потянувшись к его лицу. — Что с ним?

Он отпрянул назад.

— О, простите, простите! — сказала она. — Но это выглядит так ужасно. Вы уверены, что ваш глаз серьезно не поврежден?

С этим зелено-желтым подтеком, расплывшимся от виска к глазу, вид у Уорта был пугающим. Он явно уже использовал примочки, но время еще не успело залечить такой синяк.

— Я получил его не ранее как вчера. Он еще совсем свежий. Только не трогайте, умоляю вас!

— Ах, простите! — снова проговорила Филиппа со смиренным выражением лица. — Теперь я понимаю, почему вы не захотели вчера показаться на глаза леди Гемпшир.

— Вы правы, — ответил он. — Поверьте, я весьма сожалею…

— Все в порядке, — мягко ободрила его она и усмехнулась: — В сопровождении с таким ярким доказательством под вашим глазом ваше оправдание звучит очень искренно. Успокойтесь, для вас уже есть приглашение. Вы будете присутствовать на бегах Гемпширов.

— Я очень рад, с вашей способностью убеждать вы не знаете провалов.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но своим приглашением вы обязаны маркизу Бротону.

— Ему? — удивился Маркус.

— Да, — отвечала Филиппа, поглаживая беспокойного Битей. — Миссис Гемпшир назвала ему число приглашенных незамужних леди, а он указал ей на тот факт, что холостых джентльменов будет явно недостаточно. И вы были немедленно включены.

— О, я готов быть всячески полезным маркизу! Могу даже стать его личным телохранителем, — заявил он, вызвав усмешку Филиппы.

— Ему это ничего не стоило, леди Гемпшир была счастлива исправить свою ошибку. — Филиппа заметила, что он не слушает ее, уставившись в водную толщу длинного змеевидного озера Серпентайн,[1]форма которого определила его название. — Вы вытащили меня из теплой постели только затем, чтобы продемонстрировать свой синяк? — спросила она. — Расскажите хотя бы, как вы его заработали.

— Самым глупейшим образом. Но это не единственная причина, по которой я вас вызвал сюда.

— Так что же еще?

— Я хотел предложить вам кое в чем поупражняться вместе со мной.

— Поупражняться? — Филиппа усмехнулась скептически. — И какую же пытку вы припасли для меня?

— Ну, я бы не назвал это пыткой. Не желаете присесть?

Маркус подвел ее к литой железной скамейке у пешеходных мостков в зарослях ив. Солнце постепенно поднималось все выше, осушая росу на траве и заставляя раскрываться бутоны лилий.

— Я вот тут размышлял… — начал Маркус, усевшись на скамейку, сгибаясь и наклоняясь вперед. — Как хорошо видят ваши глаза?

— Мои глаза? — переспросила она. — Прекрасно! Во всяком случае, я никогда не носила очки, как некоторые, могу даже назвать кто.

— Прошу прощения, я неверно поставил вопрос. Мне нужно знать, как хорошо вы запоминаете то, что видите.

— Я запоминаю все, что вижу, — уверенно заявила она. — И я не преувеличиваю, — добавила она, заметив его скептический взгляд.

— Тогда начнем. Смотрите на озеро в течение десяти секунд, а потом закройте глаза и назовите каждого человека, которого вы видели.

— Но еще только десять утра, — запротестовала она. — Какой приличный человек притащится в такую рань? А те, что здесь… Зачем мне их запоминать? — проворчала она, прижимая к себе собачку.

— Именно поэтому я и выбрал такой ранний час. Вам не надо угадывать их имена, просто опишите мне их, — настаивал он.

Филиппа решила подчиниться, раз уж она все равно сидит в этом парке и раз на это уйдет каких-то десять секунд.

Она никогда не прилагала усилий, чтобы специально что-либо запомнить. Все запоминалось само собой. Но теперь она попробовала сосредоточиться. Филиппа смотрела на юных мисс среднего класса в чистеньких юбках из поплина, как они тащили корзинки с продуктами позади своих матерей. Смотрела на молодого человека, совершавшего утреннюю прогулку на лошади вокруг озера. Смотрела на пожилого джентльмена на другом берегу, читавшего газету и курившего трубку.

— Десять секунд истекли, — объявил Маркус, прерывая ее созерцание. — Итак, скольких мужчин вы увидели?

— Четырнадцать, — не раздумывая ответила она, поглаживая Битей.

Он помолчал, явно удивленный скоростью ее ответа и делая собственный быстрый подсчет.

— Нет, тринадцать, — возразил он.

— Четырнадцать, — настаивала она.

— Тогда попробуйте описать их.

— Два верхом в седле, но сейчас они почти не видны за ивами. Джентльмен, сидящий справа от нас на другом берегу с газетой и трубкой; три юных клерка, сбежавших ненадолго из офиса, как я полагаю; два гвардейца, что неудивительно, поскольку за нами Ланкастерские ворота; два пешехода, пересекших нашу тропу; мальчишка с мамой, которого с натяжкой можно включить в счет; затем мои кучер и лакей и еще — ваша персона. — Филиппа одарила его торжествующей улыбкой.