В апреле, спустя шесть месяцев после смерти Алана, Линда в первый раз посетила его адвокатов.

Была нредпасхальная неделя. Стояла мягкая весна, в парках вовсю цвели цветы, и Линда купила огромный букет тюльпанов, чтобы немножко оживить свою довольно тесную квартиру.

Она была приглашена на праздничный уикэнд к Бакстерам И, хотя ее это не очень прельщало, решила, что, наверное, поедет. Ради того, чтобы провести некоторое время с сыном, она отправится куда угодно! Линда безумно тосковала по Тони.

Но теперь у нее, по крайней мере, была работа, которая могла ее отвлечь. Она неплохо зарабатывала в больнице на Парк-роуд, ведя регистрацию больных и картотеку историй болезней. Сотрудники относились к ней дружелюбно, и, хотя она не любила говорить о своих делах, ей пришлось сообщить, что она вдова.

Женщины были очень доброжелательны. Если бы Линды хотела, она могла бы иметь компанию хоть каждый вечер. Но, отдавая должное их доброте, предпочитала одиночество. Пусть думают, что она все еще не оправилась от горя.

И это действительно так и было, хотя теперь Линда почему-то никогда не вспоминала Алана с прежней тоской. Она по-прежнему твердила себе, что не верит рассказам Дейвида, но один факт можно было проверить, и Линда решила сделать это.

Приехав в Лондон, она тут же позвонила знакомым в Йемене, и они после небольших подсказок припомнили, что брат Алана тем летом действительно приезжал к нему. Это было еще одно подтверждение того, что слава Дейвида бежала впереди него. Тогда он был широко известен своими репортажами из Центральной Европы, и все хотели познакомиться с ним.

Во всяком случае, этого подтверждения было достаточно, чтобы заставить Линду переменить точку зрения на всю ситуацию. На месте Дейвида ни один мужчина не смирился бы с тем, что его брат без всяких угрызений совести использовал его. Боже милостивый, иногда она сама себе удивлялась — а знала ли она вообще Алана по-настоящему?

Линда много размышляла о тех годах, когда они жили вместе. Ей всегда казалось, что они были счастливы, но теперь она была в этом не так уверена. Мелочи, которые тогда казались неважными, приобретали теперь более глубокое значение.

Не в последнюю очередь это было упорное отстранение Алана от своей семьи — отстранение, которое возникло, как она предполагала, из-за нее. Но теперь Линда понимала, что он просто не хотел встречаться с братом.

Как бы то ни было, Линда решила, что не имеет права дальше отвергать притязания Дейвида. Кроме того, когда он поцеловал ее в гостиной в «Эбби-Грэйндж», она поняла, что для достижения своей цели он пойдет на все — даже притворится, что неравнодушен к ней. Он готов взять и ее, если это единственный способ добраться до своего сына!

Вот почему Линда решила уехать даже без Тони — она не хотела дать Дейвиду шанс снова одурачить ее. Какие бы скрытые чувства ни пробудил в ней его поцелуй, она не могла себе позволить поддаваться этим чувствам. На самом деле Линда просто не знала, кому теперь можно верить, но ей было проще и привычнее верить Алану. Пусть он знал, что Тони — не его сын. Но чтобы он сам все это затеял… Нет, этой лжи она Дейвиду никогда не простит.

Конечно, труднее всего ей было оставить Тони в «Эбби-Грэйндж». Хотя, по правде говоря, ее сын этому не особенно противился. Имея в распоряжении нового пони, которого он окрестил Быстроногим, и упоительную свободу сельской жизни, мальчик вовсе не хотел переезжать в большой город. Он просто не мог понять, почему мама так стремится туда.

Конечно, Линда поддерживала постоянный контакт с сыном — то по телефону, то с помощью писем, которые Сибилла ему читала. Тони, похоже, был вполне доволен жизнью. Иногда дедушка брал его с собой в Лондон, чтобы навестить мать, и это бывало тяжело для обоих. Правда, Тимоти уверял, что слезы Тони обычно высыхают по дороге в аэропорт. Очевидно, это так и было, хотя Линда знала, что ее свекор, как и все Бакстеры, с самого начала не хотел, чтобы она забирала Тони из «Эбби-Грэйндж». Если бы мальчику не нравилось жить с дедушкой и бабушкой, она бы это поняла: когда они бывали вместе, сын без умолку рассказывал о том, что он делал и где побывал.

Естественно, в большинстве этих отчетов фигурировал дядя Дейвид. Но этого надо было ожидать, говорила себе Линда, когда боль от разлуки с сыном начинала усиливаться. Наверное, правильно, что Тони проводит много времени со своим настоящим отцом. Теперь она была готова допустить, что Дейвид этого заслуживает…

И все же она не смогла сдержать своих чувств, когда Тони рассказывал ей, как они с Сибиллой посетили «Мэнор». Линда уверила себя, что испытывает всего лишь зависть к близости сына с Сибиллой и более ничего. Она не ревновала, нет; ревность подразумевает совсем иные эмоции. Просто иногда трудно разобраться, что к чему, вот и все…

О самом Дейвиде она слышала мало. С того утра, когда все встало на свои места, она даже не глядела на него. Она строила планы независимо от него и исполняла их! Если он думает, что выиграл — что ж, пусть так и будет.

Линда понимала, что, очевидно, в ближайшие годы ситуация не изменится: приходилось признать, что Дейвид имеет перед ней некоторые преимущества. Пока ее жизнь как следует не устроена, Тони лучше быть там, где он находится…

Линда толкнула вертящуюся дверь и вошла в здание офиса. Офис адвоката Алана Картрайта находился на седьмом этаже. Линда однажды была здесь с Аланом, и тогда это здание не показалось ей таким мрачным. Впрочем, в то время совесть ее была чиста — она еще не провела те несколько недель в Грэйнджфилде…

Линда ни за что не пришла бы сюда снова, если бы мистер Картрайт не написал ей. Письмо переслали из «Эбби-Грэйндж» с неделю назад. Линда знала, что Алан сделал ее своей единственной наследницей, и давно решила положить эти небольшие деньги в банк на имя Тони. Но мистер Картрайт сообщил в письме, что ему необходима ее подпись, и напомнил, что надо еще рассмотреть дополнение к завещанию. Дай Бог, чтобы это была последняя формальность! — грустно подумала Линда. Может быть, тогда бедная душа Алана наконец успокоится.

Секретарша попросила ее подождать, пока она доложит мистеру Картрайту о приходе клиента, и Линда полистала какой-то журнал, совершенно не видя, что у нее перед глазами. Потрясающие выставки, изысканная одежда, экзотическая парфюмерия — сейчас ее ничто не интересовало. Ей хотелось лишь одного — поскорее покончить с этим.

— Пройдите, пожалуйста, миссис Бакстер!

И Линда, вытерев влажные ладони о свои шерстяные брюки, последовала за довольно угловатой женщиной в большой пыльный кабинет.

— О, миссис Бакстер!

Адвокату Алана перевалило за пятьдесят. Это был мужчина среднего роста, любивший поесть, что было заметно по округлому животику, выпирающему из-под ремня, и с дружелюбной улыбкой. Линда вежливо поздоровалась с ним, прежде чем сесть.

— Наконец-то! — сказал он, и Линда решила, что эта реплика не требует ответа. — Полагаю, приехать сюда из Грэйнджфилда в это время года было нелегко.