Испанский ислам внес важный вклад в каждую ветвь классической арабской традиции, к которой он и принадлежал, несмотря на свою отдаленность и местные особенности. Даже греческое наследие достигло испанских арабов через книги, ввезенные из восточных переводческих центров, в частности в правление Абд ар-Рахмана II, а не через местные источники. Местное влияние проявилось прежде всего в лирике, в которой испанские арабы создали новые формы, ранее неизвестные на мусульманском Востоке. Они оказали значительное воздействие на раннюю христианскую поэзию Испании и, возможно, также и на литературу других стран Западной Европы. Пожалуй, самым выдающимся творением испанского ислама были его искусство и архитектура, основанные в первую очередь на арабских и византийских образцах Ближнего Востока и развившиеся под местным влиянием в нечто новое, индивидуальное и оригинальное. Знаменитая кордовская мечеть, строительство которой началось при Абд ар-Рахмане I, ознаменовала возникновение нового испано-мавританского стиля, который впоследствии подарит нам такие шедевры, как башни Хиральда и Алькасар в Севилье и Альгамбра в Гранаде.

Долговременное влияние арабов на Испанию оказалось намного меньшим, чем, например, на Иран. В персидском языке почти вся терминология культурной и духовной жизни до сих пор арабская. В испанском же она происходит из латыни. Но даже многие сохранившиеся слова, относящиеся к материальной жизни, показывают, насколько Испания обязана арабам в экономических, социальных и до некоторой степени в политических вопросах. Также и в культуре арабское наследие нужно рассматривать как чрезвычайно важное для Испании, да и вообще для всей Западной Европы. Христиане многих стран мира приезжали в Испанию, чтобы учиться вместе с урожденными испанцами у арабоязычных мусульманских и еврейских учителей, и множество книг переведено с арабского языка на латынь. Большая часть наследия Древней Греции впервые стала известна на Западе в арабских переводах, сделанных в Испании. Первым крупным центром передачи культуры от ислама западному христианству стал Толедо, отвоеванный в 1085 году. Многие ученые мусульмане остались в городе и вскоре получили подкрепление в виде множества беженцев-евреев с мусульманского юга, оказавшегося под властью нетерпимых Альмохадов, развязавших жестокие религиозные гонения в мусульманской Испании и вынудивших многих евреев искать временное убежище в более либеральной атмосфере христианского Толедо. В XII и XIII веках, особенно в правление короля Кастилии и Леона Альфонсо Мудрого (1252–1284), переводческие школы Толедо подготовили большой корпус работ, включая «Органон» Аристотеля и многие сочинения Евклида, Птолемея, Галена и Гиппократа, обогащенных арабскими комментаторами и последователями. Переводчики, как правило, работали с местными жителями – билингвами, часто евреями, и привлекали как испанских, так и иноземных ученых. Среди них были Доминик Гундиссалин, обращенные евреи, такие как Иоанн Севильский и Педро Альфонсо, а из других стран итальянец Герард Кремонский, немец Герман Каринтийский и британцы Аделард Батский, Даниил из Морли и Михаил Скотт.

Арабы оставили свой след в Испании – в навыках испанского крестьянина и ремесленника, и словах, которыми он описывает их, в искусстве, архитектуре, музыке и литературе полуострова, а также в науке и философии средневекового Запада, которую они обогатили, передав ей наследие Античности, добросовестно сохраненное и преумноженное. Среди самих арабов память о мусульманской Испании сохранилась среди бежавших в Северную Африку, где их потомки до сих пор носят андалусские имена и хранят ключи от своих домов в Кордове и Севилье, которые висят на стенах в Марракеше и Касабланке. А в недавние времена гости Испании с Востока, как, например, египетский поэт Ахмед Шауки и сирийский ученый Мухаммад Курд Али, напомнили арабам Востока о великих свершениях их испанских собратьев и вернули памяти об испанском исламе достойное место в национальном сознании арабов.

В период величия арабских и исламских империй на Ближнем и Среднем Востоке выросла процветающая цивилизация, которую обычно называют арабской. Арабские захватчики не принесли ее в готовом виде из пустыни, но она возникла после завоеваний благодаря совместному труду многих народов: арабов, персов, египтян и др. Она не являлась даже чисто мусульманской, среди ее создателей было множество христиан, иудеев и зороастрийцев. Но главным средством ее выражения стал арабский язык, и в ней доминировал ислам и исламское мировоззрение. Именно эти две составляющие, язык и вера, были величайшими вкладами арабских завоевателей в новую, своеобразную цивилизацию, сложившуюся под их эгидой.

Арабский язык принадлежит к семитским языкам, и во многих отношениях он самый богатый из них. Доисламские жители Северной Аравии были примитивным народом, который вел суровую и простую жизнь, имел низкий уровень образования и формальной культуры и практически был лишен письменной традиции. Однако у него возникли поэтический язык и невероятно богатые поэтические традиции, поэзия со сложным и замысловатым размером, рифмой и стилем, классической точностью формы, которая стала образцом для большинства будущей арабской поэзии. С ее богатством страсти и образов и ограниченным набором тем она является истинным выражением жизни бедуинов, воспевающих вино, любовь, войну, охоту, грозные горы и пустыни, боевую доблесть соплеменников и подлость врагов. Как и следовало ожидать, это литература не абстракции или чистой мысли.

Завоевания сделали арабский языком империи, а вскоре и языком великой и разнообразной культуры. Он расширялся, отвечая на эти две потребности, отчасти за счет заимствования новых слов и выражений, но в основном благодаря внутреннему развитию, образуя новые слова из старых корней, придавая новые значения старым словам. В качестве примера, чтобы проиллюстрировать этот процесс, можно выбрать арабское слово, означающее «абсолютный», понятие, совершенно ненужное доисламским арабам. Это муджаррад, причастие страдательного залога от джаррада, что значит «оголить» или «обнажить», это слово обычно применяли к саранче, и оно связано со словами джардда, саранча, и джарида, лист. Язык, устроенный таким образом, обладал ярким, конкретным и живописным словарным составом, причем каждый термин глубоко уходил корнями в чисто арабское прошлое и традиции. Это позволяло идеям воздействовать на разум прямо и жестко через конкретные и знакомые слова, а также неограниченно проникать в глубокие слои сознания.

Арабский язык, обогащенный подобным образом, долгое время оставался единственным инструментом культуры после падения Арабского царства. С языком арабов пришла их поэзия в виде своего классического образца и мир встроенных в нее идей – конкретных, а не абстрактных, хотя часто тонких и аллюзивных; чаще риторических и декламационных, чем интимных и личных; речитативных и прерывистых, а не эпичных и медленных; литература, где воздействие слов и формы часто значило больше, чем передача идей.