стремясь к одной и той же точке, не менявшейся на протяжении веков. Каким-то крабам, вероятно, было несколько десятков лет. Они внушали ужас своими размерами и силой. Но были при этом великолепны, богоподобны своей властью над временем, морем и сушей.

Несмотря на испытанный трепет, Самуэль, когда его позвали к столу, взял горсть приготовленного мяса и высосал нежную плоть так легко, словно вдохнул воздух. Он никогда не пробовал ничего более нежного. Он потянулся за добавкой, еще не дожевав, облизывая пальцы, и ел, пока не взошло солнце, и заснул, продолжая жевать.

На следующий год он делал это в одиночку и без страха. Так продолжалось в течение четырнадцати лет, и он никогда не брал более необходимого. Но все равно численность крабов сокращалась. С каждым годом их приходило все меньше и меньше, пока однажды не перестали приходить совсем.

В последующие годы он иногда находил на литорали крабов размером не больше ладони. Варил их целиком и вгрызался, чтобы высосать мясо, но на вкус они были как крупный песок, как гнилые водоросли, как морская вода среди камней, нагретая палящим солнцем. Он тосковал по тем чудовищам из прошлого, ждал их, ночами выходил на берег и звал их под луной.

ДВА ЧЕЛОВЕКА СМОТРЕЛИ ТЕЛЕВИЗОР. Предыдущие события были забыты. Не было ни злобы, ни страха, ни ненависти. Самуэль накинул на колени одеяло и положил коричневую подушку. Ему было тепло, удобно и надежно. Утренние боли прошли; голова больше не кружилась. Теперь он чувствовал только довольство. Завернутый в одеяло, рядом с человеком, Самуэль стал клевать носом, веки его отяжелели. Он не спал, слышал фильм и дыхание человека, но перенесся в другое место – в свою однокомнатную квартирку – и держал на коленях маленького сына. Он баюкал Леси, качал его, смотрел, как он моргает и зевает. Вот он, его сын; здесь его ребенок. Маленький мальчик, которого он оставил, так и не услышав его первого слова, так и не увидев, как он ползает и ходит. Тот сын, что все эти долгие годы оставался младенцем и не делал ничего, кроме как моргал и зевал, моргал и зевал.

Самуэль открыл глаза и увидел взрослого Леси, сидевшего рядом с ним на диване. Леси возмужал, пришел к нему, чтобы помочь отцу в старости. Самуэль протянул руку и накрыл руку сына. К горлу подкатил ком. Он захотел что-то сказать. Ему нужно было сказать главные слова своему ребенку. Он сжал руку Леси:

– Спасибо, что ты здесь со мной. Я рад, что ты пришел. Рад, что я больше не один.

Он провел рукавом по щекам, смахнул пальцем слезы с глаз.

– Я рад, что ты пришел, – повторил он.

Его сын улыбнулся, ответил на пожатие его руки. Тогда Леси немного пошевелился, поправил свое положение так, чтобы он мог обнять отца за плечи. Самуэль кивнул, чувствуя, как его снова тянет ко сну довольства и тепла. Он посмотрел на Леси тяжелым взглядом, начал было что-то говорить, но лицо сына расплылось, и Самуэль моргнул, глядя, как черты его лица сливаются с чертами человека. Тем не менее он сказал то, что собирался сказать:

– Мне тебя не хватало.

Человек ничего не ответил. Только резко глянул на него, убрал руку и сел ровнее. Вдруг снаружи донесся птичий крик. Самуэль тут же пришел в себя и понял, что происходит. Оба они вскочили с дивана и направились к выходу. Человек оказался быстрее. Он первым вышел за дверь и устремился к курятнику.

Шел мелкий дождь, и Самуэль щурился, ковыляя за человеком. Он знал, что случилось, и тихо выругался. Куры напали на рыжую курочку. Самуэль увидел бешено клекотавшую массу перьев и когтей. Человек совершил оплошность. Нельзя было выпускать рыжую курочку. Она нуждалась в защите. Вот же остолоп.

Человек, не теряя времени, полез в птичье побоище, чтобы достать старую рыжую курицу. Ее грудка была расклевана до крови, а одно крыло обвисло. Остальные куры продолжали кудахтать, бросаясь на ноги человека. Он пинался и кричал на них, пытаясь разогнать.

– Оставь их, оставь! – прокричал Самуэль. – Неси ее сюда! Надо осмотреть ее.

Но человек его не слышал. Он стоял на месте, держа рыжую курицу под мышкой, и не успел Самуэль моргнуть глазом, как взял и свернул ей шею. Он убил ее. А затем поднял за ноги безжизненным кулем к своему рту, показывая, что он съест ее.

Самуэль забыл о том, как нуждался в компании и помощи. Забыл о своей отцовской тоске по Леси, которого ему так не хватало. Все это перестало иметь значение. Вся его прежняя трусость обратилась в ярость. В нем взметнулся старый призыв к насилию, в которое он никогда всерьез не верил, которого, по сути, никогда не принимал.

Он потянулся к куче камней, которые днем принес человек, взял один камень и с силой, удивившей его самого, обрушил ему на голову. Человек раскрыл рот от неожиданности и упал. Он выронил курицу и какое-то время лежал рядом с ней, а потом попытался подняться. Последовал новый удар, и человек снова упал, выставив руку, чтобы защититься. Но удары продолжали сыпаться на него – каждый сокрушительнее предыдущего, – пока лицо человека не превратилось в кровавое месиво. На его левой руке дернулся палец, потом еще раз и застыл.

Самуэль отбросил камень и вытер руки о джемпер. Дождь прошел, и небо впервые за несколько дней прояснилось. Он медленно вернулся в коттедж, вытирая руки. Тело никуда не денется. Завтра он оттащит его к морю, чтобы волны унесли его обратно.

Было слышно, как кричат морские птицы и волны с ревом бьются о каменистый берег. Приливы и отливы вечно будут сменять друг друга, и море будет приносить то, что сочтет нужным. Пусть будет так. Он шагнул за порог и закрыл за собой дверь коттеджа.

Благодарности автора

Я хочу выразить благодарность Хулиано Паччезу, Эсмари Дженнингс, Андре Крюгеру, Точукву Окафору и Роберту Пиитту. Но прежде всего я желаю поблагодарить Фонд Майлза Морленда за предоставленный грант, позволивший мне написать эту книгу, и не только за финансовую поддержку, но и за уважительное и достойное отношение к африканским писателям.

Также хочу отметить, что несколько страниц из ранней версии этого романа были опубликованы в 2017 году под заглавием Keeping (англ. «присмотр», «работа смотрителя») в альманахе африканских рассказов Migrations.

Примечания

1

Англ. слово China обозначает как «Китай»,