Победит только один – или он, или я. И я решил, что победителем стану я.

Я блокировал руку турка, сбросил его захват, поднял его рукой, которую провел между его ног, и швырнул его вверх тормашками. Я рассчитывал, что Карабаджак кувыркнется вперед, что принесет мне два балла. Вместо этого он упал на голову, неожиданно прекратив движение. Я продолжал держать его руку в захвате, и эта рука оставалась над головой Карабаджака. Я почувствовал и услышал, как у него в локте треснуло. И понял, что сломал ему кость.

Через 30 секунд поединка я бросил его на лопатки. Зрители, которые, в отличие от меня, не слышали хруст кости Карабаджака, орали от восторга. Я поднял в воздух сжатые в кулак руки и сошел ковра, не зная, что делать, поскольку турок лежал на ковре, а судья спокойным жестом вызывал на ковер врача.

Это был жуткий момент. Травмы такого рода случаются во время поединков. Я определенно не пытался травмировать Карабаджака. Травма произошла из-за того, что он упал на ковер не так, как я думал, а я держал его руку в захвате. Но опять же, я не мог проявлять какую-либо слабость на ковре. Борьба – мужская игра. Странные травмы (у тебя и у противника) всегда возможны. В борьбу заложено взаимное соглашение противников о том, что они будут пытаться причинить друг другу боль. Каждый борец рискует получить травму. Я получил травм столько, что сбился со счета, и в числе этих травм было много переломов. Думаю, что, будучи травмированным, я боролся чаще, чем без травм.

Когда Карабаджак получил травму, я не мог из-за этого выйти из боевого настроя. Ведь мне предстояли еще четыре схватки.

Я понимал последствия случившегося. Самый главный противник выбыл из турнира и не сможет вернуться, чтобы продолжить борьбу за золотую медаль.

В схватке, которая состоялась перед моим поединком с Карабаджаком, Дэйв, укладывая на спину своего противника-югослава, травмировал ему колено. Международным органом, регулирующим борьбу, является Международная федерация объединенных стилей борьбы, сокращенно – ФИЛА.

Главой этой организации был Милан Эрцеган, родом из Югославии. Он только что своими глазами видел, как в последовавших один за другим поединках американцы братья Шульц сначала положили на лопатки и отправили на больничную койку его соотечественника, а потом вывели из турнира другого борца. Эрцеган поручил исполнительному директору федерации Марио Залетнику следить за нашими дальнейшими поединками в качестве четвертого должностного лица.

В следующем матче я в тот же вечер победил итальянского борца под пристальным наблюдением дополнительного судьи. Ожидая взвешивания, я прошел на трибуну, чтобы вместе с матерью посмотреть на схватку Дэйва. Я находился там, когда диктор объявил: «Результат схватки Марка Шульца с турецким борцом аннулирован. Марк Шульц дисквалифицирован».

Сидевшая рядом со мной мать пришла в возбуждение.

– О боже, – воскликнула она. – О, господи боже!

– Это ничего не значит, – сказал я ей, поднялся и вышел.

Турки опротестовали мою победу и требовали моей дисквалификации. После просмотра видеозаписи нашего поединка меня дисквалифицировали за «чрезмерную жестокость».

Я понимал, что это решение слагается из двух частей. Вопрос первый: так я выиграл эту схватку или проиграл ее? Вопрос второй: меня вышибут из турнира или нет? Поскольку диктор сказал, что я дисквалифицирован лишь в этой схватке, я понял, что могу продолжать бороться и выиграть золото.

С технической точки зрения туркам не должны были разрешать заявлять протест, поскольку они заявили его через два часа после того получасового периода, когда можно заявлять протест. Собственно говоря, ФИЛА поначалу отклонила заявленный турками протест, но потом передумала и постановила дисквалифицировать меня. Если бы турки заявили протест в соответствии с регламентом, меня бы выставили из турнира.

Проведенная мной связка была незаконной. Я этого никогда не отрицал. Но это не было умышленным нарушением правил, и я определенно не стремился изувечить Карабаджака. В тот вечер я не общался с журналистами, но Гэбл дал репортерам хорошее объяснение. Поскольку я поднял руку Карабаджака на 90 градусов, прием был законным. То, как турок упал, заставило меня поднять его руку больше чем на 90 градусов. Подъем руки турка на 91 градус сделал проведенный мной прием незаконным и подпал под решение о «чрезмерной жестокости».

Я уважал Дэна. Хотя я победил трех его питомцев из Айовы в финалах Национальной ассоциации студенческого спорта, у меня никогда не было ощущения того, что он меня недолюбливал.

– Борьбу пытаются превратить в спорт для неженок, – жаловался мой брат.

Я слышал, что турецкое правительство обещало Карабаджаку деньги, собственность или что-то в этом роде, если тот завоюет золото на Олимпийских играх. В одной опубликованной в турецкой газете статье были приведены слова Карабаджака о том, что я боролся нечестно. Через несколько лет я беседовал с журналистом, который сказал, что вскоре увидится с Карабаджаком. Я расписался на футболке для Карабаджака и написал коротенькое письмо, в котором сказал, что не хотел его травмировать и хотел бы дружить с ним. Но с тех пор никогда не получал от него вестей и даже не знаю, подошла ли ему футболка.

* * *

Получив дисквалификацию, я понимал, что не могу проиграть в двух следующих поединках и должен постараться завоевать золотую медаль. Моим следующим противником был Крис Ринке, тот самый самоуверенный малый из Канады.

После того как первый период закончился с равным счетом 2:2, я начал второй период с того, что бросил Ринке на ковер и взял его на ключ. За тэйкдаун рефери дал мне балл, за болевой прием – два балла. Табло показывало, что я веду со счетом 5:2. В вольной борьбе, если схватка заканчивается с ничейным, равным результатом, дополнительное время называют условным. Если каждый заработанный балл учитывают как один балл, побеждает борец, который провел результативное действие последним. То же самое происходит, если оба борца проводят приемы, приносящие по два балла, – побеждает тот, кто провел зачетный прием последним.

В тот момент я опережал Ринке на три балла и заработал последние два балла. Мог отдать Ринке три тэйкдауна и все же выиграть в условное время.

Отстававший на три балла Ринке стал бросаться на меня как сумасшедший, и я получил последнее предупреждение за уклонение от схватки. Я не мог позволить себе еще одного предупреждения.

Я глянул на табло и увидел, что веду со счетом 4:2, а не 5:2. Судьи у ковра пересмотрели решение рефери и за ключ дали мне не два балла, а один балл. Это рушило мои расчеты в отношении того, сколько очков мне нужно для победы. Я подумал, что могу отказаться не от трех, а от двух тэйкдаунов, и все же выиграть в дополнительное время. Но я не учел того, что снятое с меня очко превращало мое превосходство в один балл. Если бы я отдал два тэйкдауна, я бы проиграл в дополнительное время.

Пока я производил в уме все эти вычисления, мы продолжали бороться, и рефери кричал: «Пассивность красного!» – называя меня по цвету моего трико. Во время моего замешательства Ринке резко провел как раз тот захват снизу, который применил Карабаджак при попытке захватить мою ногу. Но, в отличие от турка, Ринке выполнил прием четко и заработал тэйкдаун. Мое превосходство сократилось до счета 4:3.