Возвращаясь к теме, с которой мы начали наше расследование, а именно к численности противоборствующих сторон, сделав ряд общих замечаний, основанных на соображениях общего характера, мы теперь можем еще раз проанализировать возможный численный состав двух войск на льду Чудского озера, исходя из особенностей построения дружин и традиций ведения войн в условиях дальних походов, с оторванностью больших человеческих коллективов от основных опорных пунктов и крепостей.

Итак: «Понимание диспозиции, хода и результатов сражения всецело зависит от ключевой и до настоящего времени спорной проблемы — численности войск, участвовавших в сражении, и соотношения сил. Традиционно считалось, что в сражении с обеих сторон участвовали армии численностью от 10 до 17 тыс. человек».

В настоящее время эти цифры активно оспариваются.

А.Н. Кирпичников на основании анализа немецкого воинского наставления «Приготовление к походу» 1477 г. пришел к выводу, что численность рыцарского войска в битве 5 апреля 1242 г. составляла 300–400 человек, включавших 30–35 рыцарей и кнехтов. Его аргументация вызывает ряд возражений. А.Н. Кирпичников проводит аналогию между Ледовым побоищем и сражением под Раковором 1268 г., где, по его утверждению, участвовало 34 рыцаря и ополчение. Однако сведения Рифмованной хроники о событиях 1268 г. не дают однозначной картины. В ней действительно упомянуты 34 рыцаря, составлявшие «железный полк — великую свинью», но помимо «свиньи» в составе немецкой армии имелись еще два отряда. 34 рыцаря прибыли из замков Вильянди, Леаль и Вайсенштейн, но помимо них в сражении могли принимать участие и рыцари из других замков, не названные и не исчисленные автором хроники. Для осады Пскова в 1268 г. были мобилизованы 180 орденских рыцарей, в то время как все крестоносное войско насчитывало 18 тысяч чел. Эти цифры характеризуют предельные величины мобилизационных возможностей Ордена, но они важны для нас именно в этом качестве. Автор ливонской Рифмованной хроники действительно постоянно говорит о малочисленности ливонских сил… однако эти сетования хрониста, несомненно имевшие под собой некоторые основания, невозможно воспринимать буквально. Судя по сообщению Рифмованной хроники, немецкая армия состояла из нескольких отрядов. Именно с позиции наблюдателя одного из отрядов немецкой армии изложен ход начального этапа битвы: «видно было…», «там был слышен…», «и видно было…», «их там одолели…»(ст. 2244, 2246, 2247, 2256). Даже если допустить, что численность наступающего клина, согласно А.Н. Кирпичникову, составляла 300–400 человек, помимо него в состав немецкой армии входили еще несколько сотен, если не тысяч воинов. Во-первых, в составе рыцарских отрядов, подчиненных магистру, находились люди, лишь готовившиеся к посвящению в рыцари. Они периодически пребывали в качестве паломников из Германии и жили в общежитиях при замках. Их выступление в поход было добровольным, в том числе поэтому их численность не учитывалась. Во-вторых, рыцарские отряды сопровождали ополченцы отнюдь не только из числа аборигенного населения (латгалы, ливы, чудь), но и из состава немецкого населения крупных городов, в особенности Риги. Некоторую информацию о численности немецких войск предоставляют нам данные о потерях рыцарей. В Рифмованной хронике сообщается, что рыцарей тогда было убито 20 человек, а 6 взято в плен (ст. 2260–2261). В Новгородской I летописи указаны цифры иного порядка: 500 убитых и 50 пленных. «А.Н. Кирпичников без какой-либо аргументации отдает предпочтение данным Рифмованной хроники, характеризуя летописные сведения как “преувеличенные”. Чисто арифметическим путем Кирпичников “вычисляет” совокупные потери немецкого войска убитыми и пленными в 78 человек. Подобные арифметические действия, однако, противоречат методам исторической критики. Величина потерь немецкой армии должна не вычисляться путем умножения, а оцениваться с опорой на аналогичные события и факты. При оценке потерь немцев в Ледовом побоище ключевое значение имеет тот факт, что их войско потерпело поражение и было вынуждено отступать, будучи преследуемо на протяжении 7 верст до “Суболического берега”. Это обстоятельство многократно умножило потери немцев, даже если в сражении они и не были столь большими. Заслуживает внимания летописный рассказ о походе псковского отряда в составе орденского войска в Литву в 1236 г., закончившемся полным разгромом немецко-псковской армии: “…и плесковици от себя послаша помоць муж 200, идоша на безбожную Литву; и тако, грех ради наших, безбожными погаными побеждены быша, приидоша коижды десятый в дом своя”. Такие колоссальные потери (до 90%) личного состава были обусловлены трудностями отступления по вражеской территории и дальним путем домой. Но то же самое относится и к орденскому войску, преследуемому 7 верст по льду озера и отходившему по безлюдной прибрежной равнине вглубь земель Дерптского архиепископства».

Мы не устаем обращать внимание читателей на тот неоспоримый факт, что отечественные рукописные памятники истории оказываются намного более объективными свидетелями событий, чем западноевропейские хроники.

«…Цифры потерь, приведенные в Новгородской первой летописи, соответствуют потерям всей армии крестоносцев, включая паломников, ополченцев-бюргеров, ополченцев-чудь и латгалов. Если исходить из того, что потери разгромленного войска могли достигать 90%, численность немецкого войска могла превышать 600 человек. Численность русского войска вообще не подлежит сколь-нибудь точному установлению, поскольку никаких данных об этом в дошедших до нас источниках нет. Единственный цифровой показатель сравнительного характера имеется в Рифмованной хронике: “Каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек”. Если прилагать это соотношение к предполагаемой численности немецкого войска (более 600 человек), то численность русского войска должна превышать 36 000 человек. Таких многочисленных армий в России не было до XVI века. Во время Шелонской битвы 1471 г. численность московской армии не превышала 4 тыс. человек. Не могла быть большей и численность русского войска в Ледовом побоище».

Здесь необходимо сделать краткий комментарий. Если Ливонская хроника считается творением очевидца событий, то все равно у исследователя не может не возникнуть законного вопроса к автору, вопроса риторического свойства. Каким образом в разгар битвы ему удалось сосчитать такое изрядное количество нападавших на одного немца русских? Шестьдесят человек — это целая толпа, которую трудно подсчитать в условиях динамики битвы. Шестьдесят человек одновременно не в силах атаковать одного человека. Даже четверо атакующих будут служить помехой друг другу. Все это сводит к минимуму достоверность сетований на неравные условия немецкого автора. Он и сам «стыдливо» оговаривается: «пожалуй» атаковало… Не забудем и того факта, что немцы были атакующей стороной в Ледовом побоище. Вообще ими замышлялся серьезный поход в глубь территории противника. Нельзя не отметить, что они обладали точными разведывательными данными, учитывая известный факт, что среди псковской аристократии у них имелись союзники. Невозможно поверить, что немцы отправились в поход, имея столь малочисленный состав войска, и не побоялись атаковать превосходящие во много раз силы русских. В целом соглашаясь с В. Аракчеевым, укажем на его досадную ошибку. Уже в XIV столетии московские князья собирали очень значительные силы для противостояния татарам в битве на Воже и на Куликовом поле. Здесь не место участвовать в дискуссии по поводу реального соотношения сил на поле Куликовом, но необходимо отметить, что силы князя Димитрия Иоанновича вряд ли были меньше чем 50 тысяч бойцов.