Если трудности в твоей жизни, то благодари Бога, и они закончатся. А если хорошее в твоей жизни, то опять благодари Бога, и оно продлится.

Он прекрасно понимал: могла бы быть совсем иная развязка, если бы предынфарктный криз застал его не на перекрестке, а часом ранее, когда он мчался по МКАД на скорости 220 км/ч с лишним. И вдвойне повезло ему с тем, что в эту минуту позвонил Миша. Все было предсказуемо и своевременно. И он благодарил за это Господа Бога.

Как бы там ни было, сегодня он вне московской суеты – в палате клиники Института скорой помощи имени Склифосовского.

Лежа здесь, он начал понимать несколько азбучных истин, о которых постоянно говорили ему его старшие товарищи, а он не верил им, никогда. Все было тривиально просто. И раз он тут, в больнице, то должен систематизировать все свои знания. Раз уж судьба принесла ему один удар, возможен и второй. Поэтому все надо разложить по полочкам и после выхода из больницы, все обдумав, начать беседы со старшим сыном. Лучше им улететь куда-нибудь далеко на пару дней, чтобы хорошенько пообщаться на все темы. Ведь понятно, что он не вечен. И понятно, что рано или поздно все надо передать сыну. А справится ли сын, его первенец, с нагрузкой? Вопрос. Он вспоминал Владимира Ивановича из своего прошлого, который, будучи талантливейшим коммерсантом, вырастил двух сыновей абсолютно беззащитными и не готовыми к реалиям жизни. Он вспомнил, с какой же горечью Владимир Иванович, или дядя Вова, хвалил их, молодых подрастающих коммерсантов, в те далекие годы и с какой досадой удивлялся тому, что его дети не такие получились… почему то…

Александр вспомнил правило, которое сформулировал ему дядя Вова, некогда великий и крупный предприниматель, люстровик[15] со стажем.

Никогда не сдавайся, на свете больше сдавшихся, чем побежденных.

Но и вторую серию данного закона он помнил не хуже первой, а именно:

Семья превыше всего.

И тогда еще, в далеком 1993 году, он разъяснил свою теорию на собственном примере.

Все было элементарно и четко, все было кратко и вполне очевидно. Дяде Вове встречалось много сдавшихся людей, видывал он их и в обычной жизни при власти советов, и в тюрьмах страны в Коми АССР, и в постсоветской России. Сам он никогда не сдавался, никогда не пасовал. Он понимал, что всегда нужно вставать и идти вперед, быть неваляшкой по жизни. Упал, встал, пошел. Упал, встал, пошел. И при этом брать все новые и новые высоты. Новые и новые вершины в той или иной сфере жизни, куда его бросала судьба. В том или ином ремесле или в той или иной профессии. Он даже в Коми, будучи когда-то начальником цеха на фабрике тканей, откуда его и посадили за «хищение социалистического имущества в особо крупных размерах», умудрился, имея водительское удостоверение, вырваться вперед и из обычного лесоруба стать водителем лесовоза. И после жизнь его стала намного легче даже в условиях лагеря. Он уже мог продавать бензин со своего ЗИЛа, мог потихоньку приторговывать древесиной – в соседние деревни. Но в последующем, освободившись условно-досрочно, он нашел себе место на базаре Киржача, где торговал в мясном отделе. Всегда и во все времена он шел от вершины к вершине, падая и поднимаясь. А уже в постсоветское время, уйдя сначала в создание сети мясных отделов в магазинах, сумел также запустить процесс производства хрустальных люстр.

Но во всей своей красочной биографии он, Владимир Иванович, падая и поднимаясь, сумев достичь высот в предпринимательстве, разбогатев не на шутку, упустил воспитание детей. И, растолковывая когда-то молодым предпринимателям Александру и Михаилу все детали правила сдавшихся и побежденных, растолковал также и правило, не менее, а скорее наиболее важное в жизни человека, а именно: «Семья превыше всего». И на своем примере показал ребятам, что его дети уступали во всем этим молодым коммерсам, Мишке и Алексу. И сегодня, лежа на больничной койке, Александр понимал, что вторую часть правила-то он и не усвоил. Он не занимался обучением детей. Он, выигрывая как коммерсант, проигрывал как отец. И это очень печалило. Он думал… думал и вспоминал…

Больница подтвердила ему самое главное дополнение к правилу сдавшихся и побежденных: семья важнее всех денег на земле, всех высот и всех должностей. Семья важнее всего…

Главное, на что нужно тратить свободное время, – это воспитание детей.

Глава 18

Хрустальный барон

Полдень третьего дня застал Алекса в плохом настроении. Только что прошла через его палату Ольга Алексеевна, которая прояснила ему ситуацию со здоровьем. Вердикт был суров: выписывать его пока рано, нужно долечиваться и только потом обратно в Москву, бурлящую, неспокойную, но такую любимую. Александр любил Москву. Она стала для него вторым домом, заменив родной Гусь-Хрустальный и город студенческой молодости Воронеж. Москва – город энергии и молодости, город шикарных проспектов и вековых парков, город, любящий деньги и дающий возможности, безграничные возможности. А сегодня он в больнице. Он лежит с утра до ночи и с ночи до утра.

– Это как капремонт для машины, – пояснила ему доктор. – Что вы делаете, когда ваша машина ломается? – спросила она с хитрой улыбкой и сама же ответила: – Ставите ее на ремонт.

– Не так, доктор, – ответил Алекс. – Это раньше я так делал. Сейчас же, слава богу, я не жду, пока она начнет ломаться. Я меняю свою машину раз в три года. Или раз в сто тысяч километров. Вот прошли три года – и я меняю. Все.

– Ну, это хорошо, что у вас есть такая возможность уже. Но далеко не для всех осуществим этот вариант, для того и придуманы автосервисы и больницы. В сервисах ремонтируют машины, а в больницах – их владельцев. Автомобиль вы, может, и поменяете на новый, а себя? Так что пора вам на ремонт. Я бы сказала, капитальный. Слава богу, не все еще потеряно и все можно починить без особых проблем. Вот если еще потянете, то будет гораздо ужаснее, чем сейчас. Вы запустили ситуацию. Если по примеру машин, то представьте, что вы свой автомобиль не ремонтируете и не меняете, а ездите, ездите и ездите. Три года, четыре, пять, шесть. Без ремонта. Вот вы сейчас в таком состоянии, дорогой.

– Ясно, коленвал надо точить, кольца-вкладыши менять, и все такое. Понимаю я вас, доктор, но вот работа не может ждать. И так пролежал