Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Белов взял с собой шестьдесят бойцов. Остальные сорок сидели на броне танков и ждали.
Алексей устроился на башне «Зверобоя» и не спускал глаз с окраины села. Ему не хотелось думать о том, что сейчас происходит в Гулидино, почему там звучат выстрелы и в небо то и дело вздымаются огненные языки.
Трофейные машины шли хорошо. В поле на бугре снега было мало, его сметало ветрами.
«Через пару минут транспортер подойдет к крайним домам села. Только бы наши успели, пока враг ничего не понял», – подумал лейтенант и тут же услышал гулкие очереди пулемета.
Лейтенант Москвичев, который с десятью автоматчиками находился в бронетранспортере, увидел немецких солдат с офицером сразу же за первым домом села. Офицер вскинул руку в кожаной перчатке и пошел навстречу маленькой колонне. Справа от него из разбитого окна хаты торчал ствол пулемета. Несколько солдат подняли автоматы, отошли за угол дома и за грузовик, стоявший на улице. Выбора не оставалось, ждать больше было нельзя. Сейчас офицер подойдет к колонне, сразу увидит советских солдат в вездеходе и в кабинах грузовиков.
– Пулемет в окне видишь? – тихо спросил лейтенант сержанта, стоявшего рядом с ним у лобового щитка бронетранспортера.
– Вижу слева, – так же тихо отозвался сержант, глядя в прицел пулемета.
– Сначала его, потом бьешь по машинам вдоль улицы. Постарайся на пару минут прижать их так, чтобы головы не подняли. Давай!
Сержант развернул ствол пулемета. Длинная очередь разнесла в щепки край бревна, остатки оконной рамы. В доме кто-то страшно закричал, ствол пулемета исчез. Сержант тут же развернулся на тридцать градусов вправо.
Немецкий офицер не успел сделать и шага назад, как Москвичев свалил его автоматной очередью. Пехотинцы посыпались через задний борт и стали отбегать к стенам домов, ведя огонь короткими очередями.
За транспортером остановились «Хорьх» и грузовики. Красноармейцы побежали к домам, развернувшись широкой цепью.
После первой же очереди, донесшейся из села, Соколов отдал приказ идти вперед. «Зверобой» рванулся вперед, ломая придорожные кусты и тонкие деревья, стоявшие на опушке. Все семь танков ровной линией вырвались из леса и понеслись к Гулидино.
Стрелять отсюда было нельзя. Так ведь можно задеть своих. Атаковать село с другой стороны – тоже не выход. Без серьезной поддержки пехоты танкам никак нельзя соваться в населенный пункт. Иначе можно нарваться на очень даже крутые неприятности. Четыре десятка солдат, пока еще сидящих на броне, не смогут их предотвратить.
Стрельба в селе усиливалась. Теперь Соколову стало понятно, что немцы бросили все свои силы на отражение внезапной атаки.
Слева на окраине показался бронетранспортер. Башня танка лейтенанта Полетаева повернулась. Выстрел! Разрыв осколочно-фугасного снаряда разворотил борт вражеской машины, опрокинул ее на бок.
От крайних домов стали отбегать солдаты в серых шинелях, беспорядочно стреляя из автоматов и винтовок. Заработали танковые пулеметы. Взвод Полетаева пошел влево, прикрывая атаку роты. Красноармейцы начали спрыгивать с танков. Стали слышны новые пулеметные очереди, а потом и разрывы гранат. Это значило, что наша пехота вошла в плотное соприкосновение с противником.
Через призмы перископа Соколов хорошо видел горящие дома. Их было много. Почти вся северная часть села уже пылала. Страшнее всего было смотреть на горящую церковь и колокольню, где высоко вверху на ветру раскачивалась веревка. Колокола там уже не было.
– Церковь горит! – с болью в голосе крикнул Бабенко. – Звери самые настоящие!
Руководить боем в населенном пункте без радиосвязи довольно сложно. Во время атаки на открытом пространстве можно что-то изменить, давая указания флажками. Здесь же Соколову приходилось надеяться только на мастерство своих командиров, на то, что они хорошо поняли боевую задачу подразделения в целом и свою собственную в частности.
Пока все шло по плану. Два взвода ворвались в село с южной стороны, Полетаев вошел туда с запада.
Пехотинцы умело двигались вперед. Они то прикрывались огнем танков, то вырывались вперед и захватывали очередной дом, двор, улицу.
Стрелять бойцам приходилось осторожно. То и дело откуда-то выбегали женщины с детьми, которые спасались от огня. Несколько раз Соколов видел, как красноармейцы хватали их, валили на снег и заставляли отползать куда-то в укрытие, не поднимая головы.
Развернув перископ, Алексей заметил, как несколько бойцов в белых маскировочных костюмах бегут к церкви. Впереди мелькнула рыжая шевелюра Москвичева, выбивающаяся из-под шапки. Лейтенант и его красноармейцы пытались подойти к дверям горевшей церкви, но сильный жар не позволял им приблизиться к ней даже не несколько метров.
Тут откуда-то сбоку ударил немецкий пулемет. Москвичев согнулся пополам и рухнул лицом в снег. Рядом повалился навзничь один из его бойцов.
– Бронетранспортер на десять часов! – крикнул Соколов, глянув в перископ.
– Сейчас, командир! – прорычал Логунов, разворачивая башню.
Бабенко остановил машину в тот самый момент, когда пушка «Зверобоя» зло выплюнула осколочно-фугасный снаряд. Удар пришелся точно в капот боевой машины. Вспыхнул огненный шар, волнами ударил во все стороны сизый дым, а потом обнажилась разверзнувшаяся пасть искореженного горящего металла.
«Зверобой» начал пятиться назад. Алексей хотел крикнуть Бабенко, чтобы тот не подъезжал слишком близко к церкви.
«Надо выскочить, снять трос и как-то зацепить его за створки двери. Ведь в церкви заперты люди. Они сейчас сгорят там!» – подумал Соколов.
Но Бабенко все решил сам, поступил против всяких правил.
Короткий крик механика-водителя резанул по ушам:
– Вася, поверни пушку прямо по курсу!
Башня «тридцатьчетверки» пошла вправо.
Бабенко остановил машину чуть в стороне от церкви, а потом резко рванул ее с места. Логунов еще чуть опустил ствол вниз, чтобы тот оказался на высоте двух метров. «Зверобой» понесся вперед на максимальной скорости. Через несколько секунд корпус танка содрогнулся от удара. С треском разлетелась обгоревшая древесина, посыпались искры.
Алексей распахнул люк и по пояс высунулся из башни. Он увидел, что ствол «Зверобоя» напрочь снес дверь церкви и часть стены.
В образовавшийся большой проем с криками стали выбегать люди. У многих горели волосы, одежда. Они падали в снег. Красноармейцы тушили огонь шапками, собственными ватниками, засыпали снегом. Кто-то принес ведра с водой, и солдаты стали обливать проем, откуда бежали люди. В воздух поднялся удушливый серый дым.
Соколов спустился с брони и подошел к капитану. Белов стоял над телом лейтенанта Москвичева и покусывал губы. Рядом плакали дети, рыдали женщины. Красноармейцы и какие-то мальчики-подростки разносили еду, воду.
Тут с грохотом рухнула горевшая церковь. В небо взметнулись языки пламени, снопы искр, черный дым. По площади пахнуло адским жаром.
Алексею показалось, что он вдохнул огонь.
Соколов закашлялся, вытер слезы, которые ручьем потекли из глаз от