Она права. Я это знаю. Я просто слишком остро среагировал. Адель нажала на все мои больные места, и я попался на ее уловку. Так глупо.

– Я не должен был слушать Адель. – Сделав глубокий вдох, произношу на выдохе: – Мне жаль.

Легкая улыбка появляется на ее губах и мое сердце трепещет.

– Ты прощен. И только теперь ты узнаешь. Парень, с которым я вчера разговаривала…

Теперь мое сердце заколотилось с неимоверной силой.

– Да?

– Это был Оуэн. Мой брат.

Чувствую себя полным ослом. Конечно, Фэйбл разговаривала с братом, ведь она практически все время за него переживает.

– Мне не следовало слушать Адель.

– Да, не следовало.

– Я чувствую себя мудаком.

– Вчера ты им и был. – Хочу что-то сказать, но она перебивает меня. – Но, честно говоря, мне понравилось видеть тебя в гневе. Это значит, что ты на самом деле что-то чувствуешь, понимаешь?

Я затих. Фэйбл права. Не могу вспомнить, когда последний раз так выходил из себя. Да хоть раз такое было? Я словно слетел с катушек и не мог себя сдержать.

– Я собираюсь принять душ, – она указывает на меня подбородком, – тебе следует уйти. Не хочу, чтобы ты меня видел. На мне практически прозрачная майка.

– Фэйбл, я хочу разорвать ее, тем более, я уже тебя видел, – напоминаю ей низким голосом. Теперь ее очередь приложить все силы, чтобы сохранить спокойствие. С усмешкой встаю, направляясь к двери. – И мне понравилось то, что я видел, – бросаю я напоследок через плечо.

И ее мягкий смех преследует меня, пока я иду по коридору.

Фэйбл

На улице так холодно и мрачно: небо затянуто темными тучами, предвещающими недоброе, и дует пронизывающий ветер. Плотно кутаюсь в свое пальто, следуя за Дрю, когда мы идем по кладбищу. Он придерживается пути, полностью продуваемого ветрами, через надгробия, и я изо всех сил стараюсь на них не смотреть, однако все-таки поддаюсь своему искушению. Некоторые из них красивые, с настоящими фотографиями, душераздирающими посланиями и даже памятниками в виде статуи умершего.

Еще цветы. Везде цветы: настоящие и искусственные, яркие и веселые, темные и мрачные. Некоторые из них даже с праздничной тематикой. Я вижу остатки лент с Хэллоуина, полных осенних красок. Рыже-красные, оранжевые, желтые и цвета спелой пшеницы.

Чувствую себя немного лучше, увидев все эти краски, скамейки, поставленные людьми, чтобы провести время с любимыми, которых они потеряли. Смерть – страшная вещь, но она неотъемлемая часть жизни. Мне не нравится думать об этом – о нашей собственной смерти.

Проще сделать вид, что мы будем жить вечно.

– Это здесь.

Глубокий, мрачный голос Дрю заставляет меня поднять взгляд, и я вижу, что он остановился прямо перед небольшим надгробием, которое находилось близко к земле.

Я медленно приближаюсь, останавливаюсь рядом с Дрю и позволяю моему взгляду задержаться на словах, выгравированных на камне:

Ванесса Адель Каллахан

Родилась 30 сентября 2007 года

Умерла 27 ноября 2010 года

Навсегда в наших сердцах…

В правом верхнем углу небольшая фотография девочки. У нее такие же темные волосы, как и у Дрю, на лице большая улыбка, а голубые глаза блестят.

Она была восхитительна.

Я смотрю на Дрю и вижу, что он уставился на ее фотографию, засунув руки в карманы пиджака. Выражение лица мрачное. Полное печали. Я хочу утешить его, хочу обнять и прошептать, что все будет в порядке, однако я не чувствую, что ему это нужно.

Ведь он должен сделать то, ради чего приехал. Дрю рассказал мне, пока мы ехали. Ему нужно всего лишь несколько мгновений, когда ему не придется ничего делать, кроме как смотреть на ее могилу и думать о ней. Он хочет поговорить с Ванессой в своих мыслях.

Я согласилась, потому что кто я такая, чтобы судить о его способе просить прощения? Мы все скорбим по-своему. Лично я не хотела бы приходить сюда, особенно учитывая, что его сестра умерла в таком юном возрасте.

Любопытство вновь охватывает меня, но я пытаюсь его игнорировать. Я действительно хочу знать, как она умерла. Не знаю, почему это так сильно меня беспокоит, но все в этой семье так чертовски скрытны. Эта маленькая деталь является ключом, и я хочу его получить.

Мне необходимо его получить.

Дрю судорожно вздыхает, и я больше не выдерживаю. Подходя ближе, хватаю его за руку и сжимаю, давая понять, что я рядом, если ему что-то понадобится. Дрю притягивает меня к себе, обвивая рукой мои плечи, и следующее, что я помню: он крепко меня обнимает, уткнувшись лицом в мои волосы. Он так сильно сжимает меня в своих объятиях, что я едва могу дышать.

Но я ему это позволяю. Ему необходим комфорт. Да и мне тоже.

– Это моя вина, – слышу, как он бормочет в мои волосы. – Я присматривал за ней, пока папа отвечал на телефонный звонок. А потом… потом я ушел.

Колющее ощущение пробегает вниз по моему позвоночнику, однако стараюсь держаться непринужденно, чтобы Дрю не догадался, что его слова меня беспокоят. Ведь мне хочется, чтобы он открылся мне, не держал все в себе.

– Это был несчастный случай. – Не имею ни малейшего понятия, права ли я, ведь мне никто ничего не рассказывал, но мне кажется, это подходящие слова. – В этом нет ничьей вины.

– Нет. – Дрю отстраняет меня от себя, его голубые глаза сверкают, пока он смотрит на меня сверху вниз. Его тело вибрирует от волнения, и он проводит дрожащей рукой по своим волосам.

– Адель рассказала тебе, что произошло? Ну?!

– Я… нет, – качаю я головой, задыхаясь, когда Дрю хватает меня за плечи и немного встряхивает. – Она ничего мне не рассказывала. Только то, что Ванесса умерла.

Дрю отталкивает меня, чертыхаясь, и я спотыкаюсь, ошеломленная, что он так со мной поступил. Каллахан уходит, опустив голову и быстро шагая, и я следую за ним, растерянная и сердитая, желая, чтобы я никогда не приходила с Дрю в это ужасное, угнетающее место.

– Куда ты идешь? – кричу я, пыхтя и шмыгая носом из-за ветра и холода, а также очень злясь, что его длинные ноги дают ему огромное преимущество.

– Мне нужно побыть одному.

– Дай мне отдышаться, – ворчу я, увеличивая скоростью – Знаешь, ты не можешь вечно избегать этого жесткого дерьма, – говорю я ему.

Дрю поворачивается ко мне, его лицо искажают столь противоречивые эмоции, что я его не узнаю, словно передо мной совершенно другой человек.

– Ты меня не знаешь. Я не избегаю этого дерьма. Я, блядь, живу в нем каждый проклятый день своей жизни.