Неожиданно из динамика раздалось отчетливое шуршание, за которым последовал еле слышный треск и голос Павла Тушнинского:

— Вот как… — глубокомысленно произнес таксист, непонятно к кому обращаясь.

— Что… — попытался буркнуть Кобрович.

— Да ничего, — нарочито бодро заявил Тушнинский и, по всей видимости, побарабанил пальцами по столу, потому что раздался стрекот, как от толпы кузнечиков. — Все в порядке. Пошли отсюда, Дим, надоело.

— Хорошо, — недоуменно ответил Кобрович.

На сем беседа прервалась.

Черт, что же это был за звук?

Я размышляла об этом, прокручивая пленку раз за разом. Наконец плюнула на гиблое дело и поехала к фирме «Мотор» в надежде обшарить офис. Но пленку все-таки прокрутила назад, чтобы послушать в последний раз. А то мозги кипят от кучи неразрешимых загадок.

Да еще «жучок» пропал.

«Жучок»…

Я чертыхнулась, с трудом объехав столб, в который попыталась впечататься, и остановилась у бордюра, не обращая внимания на возмущенные сигналы ехавших сзади водителей.

Ну конечно! Тушнинский невесть каким образом обнаружил «жучок» и, по всей видимости, забрал его с собой. Наверное, Павел догадался, что за ними следят. Черт бы его подрал, заразу такую! И уж точно, теперь он рассказал об этом Кобровичу. Тот же вряд ли стал скрывать мой визит в их фирму и опасения Лапчатого, что я наставила в кабинете «жучков». А Тушнинский, значит, электронщик… И он видел, как я в его машине прослушивала «жучок» в «Моторе»…

Придя в себя и вспомнив, что от меня сейчас наверняка разит алкоголем, я заглотнула сразу таблеток пять «антиполицая», после чего завела машину и поехала дальше. Мысли струились по моей черепной коробке, плавно перетекая из одной извилины в другую. Что привело к неоднозначным выводам.

— Если Кобрович расправился со своим коллегой… — задумчиво бормотала я, каким-то образом умудряясь не выронить сигарету изо рта, — Тушнинский слишком рано оказался в аэропорту… А вдруг его попросили «замочить» Курского? А потом… Кажется, по вызовам ездят машины, находящиеся недалеко от места вызова. Этот факт необходимо проверить в таксопарке. В самом деле, чего только не бывает в жизни?

Сумбур в моих мыслях был, конечно, необыкновенный. Но зато у меня вместо одного подозреваемого появились целых два, один из которых может оказаться убийцей, другой — соучастником. И я склонялась к мысли, что убийца — Тушнинский. Впрочем, краешком сознания понимая, что это субъективное мнение. Просто потому, что столь «заводивший» меня Тушнинский сам не обратил на Таню Иванову, весьма привлекательную, между прочим, молодую особу, достойного внимания. И досада грызла мое нежное сердечко.

Когда я наконец доехала до центрального офиса фирмы «Мотор», было около часа ночи. Здание мрачно темнело всеми своими окнами, и только внизу горела единственная тускло-желтая лампа — видимо, у сторожа-охранника.

Кабинет директоров на первом этаже, и это несколько затрудняло дело. С одной стороны, конечно, проще — не придется лезть по стене черт знает куда. А с другой, и сторож ближе, значит, придется соблюдать особую осторожность. Ну да ладно, мне не привыкать.

Оставив машину за углом дома, чтобы и добраться до нее потом труда не составило, и в глаза моя «девяточка» не слишком бросалась, я вышла из теплого уютного салона. Темные джинсы обтягивали мои ноги, не мешая ходьбе. Вывернутая очередной раз куртка снова стала темно-серой, почти черной. Сумка через плечо… Все — детектив Татьяна Иванова готова хоть к взлому, хоть к побегу. Будь готов — всегда готов…

Осторожно, пригибаясь, я обошла здание, наблюдая за действиями сторожа. Он не делал ничего — сидел за столом, освещенным тускло-желтой лампочкой, и листал газету. Периодически клевал носом, норовя прикорнуть на этой самой газете, на развороте которой красовалась обнаженная особа.

Ну, кажется, сторож мне не помешает. Я на это надеюсь, во всяком случае.

Наконец я вычислила, за каким окном скрывается вожделенный кабинет. Только вот проникнуть туда через это окно не представлялось возможным — мало того, что решетки на окнах запирались изнутри, так еще и сами окна закрывались на шпингалеты, не поддающиеся вскрытию, а жалюзи мешали свободе маневра.

Приглушенно ругнувшись, дабы излить скопившиеся эмоции, я отошла чуть дальше и посмотрела на окно, расположенное над нужным мне. Я предполагала, если там хотя бы форточка окажется приоткрытой, проникнуть на второй этаж, а потом внутри здания спуститься в кабинет.

Но и здесь меня ждал облом. Сложность была в том, что лестница в здании располагается у парадного входа, а значит, буквально на глазах у сторожа. То-то он обрадуется, увидев меня, решившую развлечь беднягу.

Стоп.

Я замерла в полусогнутом положении, зависнув под освещенным окном, и прикрыла глаза, пытаясь воссоздать внутренние помещения здания. Там должен — просто обязан! — быть черный ход. Ведь в конце коридора есть маленькая неприметная дверь, а рядом с этой дверью — окно, ведущее на улицу.

Только с моей стороны за зданием была глухая кирпичная стена.

Ну что же, придется побыть скалолазом.

Подойдя к стене, я выудила из сумки-выручалочки веревку с металлическим крюком на конце. Размахнувшись, забросила крюк на стену. Дернула веревку. Лязгнув, крюк поскреб стену и плюхнулся на пушистый снег. А на мою куртку упали крошки штукатурки.

Где-то скрипнула дверь. Я растянулась на снегу, вплотную к стене, и прислушалась, надеясь остаться незамеченной. Еще не хватало попасть в отделение милиции по обвинению в краже!

На белый наст перед дверьми фирмы «Мотор» упал желтый световой прямоугольник, поверх которого лег четкий силуэт тени. Сторож, появившийся в дверном проеме, посмотрел туда-сюда, швырнул бычок в мою сторону, смачно сплюнул и вернулся обратно, закрыв за собой дверь.

«Ну и умница, — подумала я, осторожно и бесшумно поднимаясь и морщась от скрипа снега. — Иди спи, родной. Или любуйся телкой из газеты».

Второй бросок оказался более успешным — крюк удачно взгромоздился на верху стены, впившись в кирпичную кладку и утянув вслед за собой тонкую, но прочную веревку.

Забросив сумку за спину и еще раз оглядевшись, я натянула перчатки. Подпрыгнула, уцепилась за веревку и с ловкостью обезьяны плюхнулась на стену.

— Вау! — рявкнула я, скатываясь с двухметровой высоты в снег и автоматически перетягивая за собой веревку. Снег ожег исцарапанную кожу, и я присовокупила к первому восклицанию: — Сволочи! Обязательно было стекло в стену втыкать?

Впрочем, произнесла я эти шедшие из глубины души слова почти шепотом. Что-что, а молчать я умею. Когда надо.

Теперь можно было подсчитать нанесенный мне урон. Джинсы безвозвратно испорчены, иссечены стеклянными осколками. Левое бедро тоже пострадало, когда я опустилась на стену. И теперь кожа кровила.