— Спасибо, но я предпочту живое существо.

— Но вы все же не ходите в тот лес... — попросил Ланзо. — Даже с собакой.

— А что там такое? Все кругом твердят про призрака разбойника и потерявшихся людей, но ведь этому наверняка есть простые объяснения? И как же господин Роберваль валит лес? Он не боится призраков?

— Лесопилка Роберваля в другой стороне, — объяснил Анвил, доставая часы и озабоченно вглядываясь в циферблат. — А из ваших окон виден тот лесной участок, с которым связаны суеверия. Впрочем, я несколько раз туда наведывался и ничего такого не видел. Лес как лес. Густой. Грибы, комары. Местами есть заболоченные участки — их следует опасаться. До особняка Грабба я, правда, не доходил, хотя было любопытно.

— Он что, еще стоит? Этот особняк разбойника?

— Конечно. К нему есть дорога. Ведет мимо старой охотничьей избушки, сквозь болота. Заросла от времени, но найти ее можно. Однако никто из местных не рискнет по ней пройти. Сами понимаете, почему.

Я побарабанила пальцами по столу.

— Странно это все...

— Все странности объясняются невежеством и суевериями. Местные видели в лесу монстров: думаю, это вызванный туманом обман зрения. Туманы тут бывают очень густые. Мало ли что привидится в овсяном киселе! Да попробуйте сами прогуляйтесь. Ничего страшного там нет в хорошую погоду. Преступники у нас не водятся, волков и медведей нет. Только компас захватите. Все несчастные случаи, когда люди пропадали в лесу, объясняются просто: потерей ориентации и паникой.

— Нет, спасибо. Я никогда не гуляла по лесу и не хочу этому учиться. Говорите, преступники не водятся? Значит, живых непрошеных гостей мне можно не бояться? Тогда и собака не нужна.

— Мелкие хулиганства случаются. Хулиганов забирают в участок, а Роберваль сурово наказывает своих рабочих, когда они провинятся. Ну и в Дикую ночь безобразия творятся... так, шалости... Однако воров и убийц в Крипвуде нет. Тут нам повезло. В столице, я знаю, беспокойно. Твердят о преступном гении Химерасе, человеке со ста лицами... может, он выдумка, но выдумки на пустом месте не возникают. В соседних крупных городах происходили громкие грабежи.

— Да, слышала.

— Поэтому лучше быть настороже. Мне пора, — объявил Анвил, вставая и надевая сюртук, который он аккуратно повесил на крючок у двери, прежде чем лезть на крышу. — Ланзо, идем со мной. Уже темнеет.

Внезапно меня пробрал озноб. Ужасно не хотелось, чтобы гости уходили и оставили меня тут одну.

— Большое спасибо за помощь! — весело сказала я. — Заглядывайте проведать, как пожелаете. Скоро я все приведу в порядок, тут станет уютнее.

— Вряд ли я загляну, — ответил Анвил. — Некогда мне ходить по гостям. И вас к себе не приглашаю. Не обессудьте. Когда посторонние попадают в мой дом, они начинают все трогать и ломать.

С этими недружелюбными словами Анвил, поманив Ланзо, ушел.

Когда гости ушли, я остро ощутила свое одиночество. И поняла, что последние сутки жила в состоянии шока. Он наступил в тот момент, когда я увидела, как полыхает мой уютный коттедж. После этого я действовала, двигалась и говорила, как автомат. И только теперь пришло полное понимание всего случившегося...

Черт побери, все идет не так с момента, как я ступила на платформу Крипвуда! Не так, как представлялось. Хотя до этого думалось, что я готова к неприятным сюрпризам. Но оказаться без вещей, денег, среди незнакомцев, одетой в чужую поношенную одежду! Одной в доме на окраине, из окон которого виднеется кладбище и жуткий лес!

Я подошла к окну и откинула занавеску. И ощутила новый приступ озноба. Солнце почти село, и из леса в сторону города двинулся туман. Он стлался низко, белесый, непроницаемый. Неотвратимый, как армия привидений. Мой дом стоит первым на линии атаки неприятеля.

Туман перетекал, клубился, выбрасывал щупальца и снова их втягивал. Стремительно темнело. И вот за окнами все помутнело, на стеклах осели капли. Какое-то время я завороженно всматривалась в пелену, наблюдала, как образуются в ней плотные сгустки, пока мне не показалось, что и туман всматривается в меня тысячами слепых глаз!

«Туман смотрит на меня, как безглазый разбойник Иоахим Грабб...»

Я плотно задернула занавеску, торопливо отошла от окна и подбросила в печь щепок. На потолке запрыгали огненные отблески. Я налила чаю, уселась готовиться к урокам и постепенно почувствовала себя лучше.

Вот так! Пусть снаружи бродят призраки, но мне до них нет дела. У меня тетради не проверены, вот!

...Я ставила пометки красным карандашом, вчитывалась в детский почерк, но между лопатками свербело, как от недоброго взгляда. Туман продолжал подсматривать за мной сквозь щель в занавеске.

— Истеричка, — сказала я себе сердито. — Все призраки живут в твоем воображении. Подумай лучше о чем-то приятном.

Я рассеянно отхлебнула чая и стала перебирать впечатления последних дней. Увы, мысли зацепились совсем не за то, что нужно. Я стала раздумывать о господине Робервале и его показной неприязни к новой учительнице.

Итак, у него есть личные причины не любить Одаренных. Наверняка что-то связанное с его покойной женой. Может, она тоже была Одаренной, и каким-то образом ее дар портил жизнь мужу или привел к ее ранней кончине? С ее смерти прошло три года; вероятно, Роберваль собирается жениться повторно. На той столичной дамочке, Вильгельмине Денгард… что ж, девочке нужна мать. Наверное, когда ее отец женится, они переберутся в столицу. Невозможно представить утонченную светскую львицу в глухой провинции. А почему сам Роберваль сюда приехал? И чем он промышлял в Сен-Лютерне до этого?

Я и сама не понимала, почему меня так занимает мрачная личность лесопромышленника. Впрочем, нет, это как раз понятно: если кто-то чинит вам препятствия, хочется лучше узнать врага.

И тут мне вспомнилось, как Роберваль пожал мою руку при встрече... крепкие у него руки. Кожа сухая, горячая. А вот глаза холодные. Мертвые... почему? Что за ними скрывалось? Да еще шрам на щеке. Можно подумать, он — двойник разбойника Грабба. Манеры у него точно разбойничьи.

Я поежилась. В животе вдруг стало тепло и тревожно, а по спине пробежали мурашки. То же самое я чувствовала, когда оказывалась рядом с ним, когда его рука стиснула мою. Неприятный тип! Не стоит о нем думать.

Чай в кружке закончился. С сожалением поболтав остатками заварки, я встала из-за стола и начала готовиться ко сну. Вечер сменился ночью, далеко в городе брехали собаки, но туман глушил и искажал звуки, отчего казалось, что лай раздается то со стороны кладбища, то со стороны леса. Вдобавок выяснилось, что мне достался на редкость скрипучий дом.

Каждая половица стонала на свой лад. Скрипели рамы, косяки, трещал дымоход. Пищали и кряхтели стулья, стол, полки.