– До пентхауза трудно добраться с земли, но он широко открыт небу, – заметила она. – Это означает нападение с воздуха.

– Верно. У меня нет намерения использовать атомную бомбу внутри купола. Но рентгеновский лазер может проникнуть в кристалл с минимальными потерями. Если он сможет это пережить, то, говоря откровенно, для нас нет никакой надежды.

– Для меня – определенно нет.

– Вы создали его.

– Би-7 создало меня.

– Мы дали вам возможность, вот разница. Вы были для нас удобны. Под нашим покровительством вы удовлетворили большую часть своих амбиций. Без нас вы теперь были бы мертвы.

– Если я могу его вытащить…

– Нет. Я не хочу, чтобы вы боролись за прежнее. Его нельзя заставлять опять становиться невидимым. У меня при этом только один шанс. Это крайне поэтично, в самом деле: будущее мира зависит от одной личности.

– Поэтично. Да что такое, ко всем чертям, вы, люди?

– Я считала, что наше первоначальное соглашение заключалось в том, что покровительство Би-7 будет основываться на отсутствии каких-либо вопросов. Несмотря на ваши затруднения. Вы все еще не имеете такой квалификации, чтобы задавать этот вопрос, а я не имею намерения потворствовать вам. Когда вы умрете, тогда будете иметь возможность видеть меня из бездны. Некоторые делают это, минуя бездну. В этом клянутся эденисты.

– Тогда я вам желаю счастливого пути.

Беннет посмотрела на спящий город. Первые бледно-серые фотоны рассвета скользили на восточном горизонте, чтобы прижаться к основанию громадного хрустального купола. Интересно, подумала она, сколько еще рассветов она увидит.

Прислужники теперь плескались в бассейне, в том числе и не умеющая плавать девушка, которая решительно держалась той стороны, где было мелко. Беннет это было безразлично, весь смысл заключался в том, чтобы видеть, как блестят их гибкие влажные тела. Развлечься вместе с ними – это определенно было одним из привычных блюд последнего времени. Тем не менее у нее хранились файлы, которые нужно откорректировать и подготовить.

Работа на все отпущенное ей время жизни. Вряд ли она может допустить, чтобы они пропали зря, хотя может оказаться трудным найти им подходящее применение. Важная область знаний: человеческое поведение в экстремальных условиях, что навсегда останется недоступным для академических медицинских кругов. Информация совершенно уникальна, это сделает ее работу еще более ценной. Возможно, когда-нибудь ее наблюдения могут стать классической рекомендацией для студентов-физиологов. Беннет вернулась в салон и устроилась в одном из ужасных кресел, обитых зеленой кожей, готовая заняться указателем файлов. Интересно, как долго эти ребятишки смогут оставаться в воде.

* * *

«Ланчини» был построен в начале двадцать первого столетия, громадный универсам, целью этой постройки было соперничество с лучшими магазинами Лондона. Расположенный на Миллбенке и выходящий фасадом на Темзу, он имел шикарный вид, что, вместе с его убранством под ретро-тридцатые, привлекало в равной степени богатую и любопытную публику. Как это бывает при всех чрезмерных усилиях, упадок этого универсама не мог наступить быстро. Он потихонечку плелся себе целые десятилетия, несмотря на уменьшающееся число покупателей и отрицательный доход. Впечатление, которое он пытался производить с самого начала, было таким – достоинство без снобизма. Согласно программам изучения рынка, которые так обожают их создатели, такая политика должна привлекать более консервативных торговцев с их соответственно крупными кредитными фондами. Магазинные администраторы, оставленные без запаса средств для новшеств, заказывали испытанные модели, чтобы обслужить своих верных стареющих покупателей. Каждый год все меньшее их количество возвращалось за покупками.

Администраторам действительно полагалось бы это знать. Если бы они просто связали свою рыночную программу с деятельностью похоронной службы, они бы увидели, насколько далеко простирается лояльность их покупателей. К несчастью, она не распространялась на покупки, совершаемые после похорон. Так что 2589 год увидел самую последнюю традиционную январскую распродажу, окончившуюся жалким аукционом, чтобы предложить все, пригодное для продажи. Теперь от здания осталась одна только внешняя оболочка: длинные торговые залы, лишенные прилавков и ковров, стали прибежищем моли и мышей. Ежедневно толстые колонны солнечного света, струящиеся сквозь арки высоких окон, чертили ту же самую параболу на стенах и половицах. Время заставило потускнеть краски и лакировку там, где они проходили, так же неумолимо, как любая стамеска.

Ничего не менялось, потому что ничему не позволялось меняться. Лондонский Совет сохранения исторических зданий следил за этим в своей яростной защите наследия прошлого. Любой человек был волен купить «Ланчини» и начать в нем коммерческую деятельность при условии, что универсам будет снова оборудован соответственно первоначальным планам внутреннего устройства и что бизнес будет не иначе как торговлей. Другим препятствием к восстановлению была цена, которую за него требовали, чтобы удовлетворить кредиторов.

Новости об одержимости и потусторонье дошли до Земли. И, что парадоксально, возраст внезапно стал в высшей степени побудительным фактором перемен. Именно старики заседали в лондонском Совете сохранения исторических зданий. Самые старинные (и богатейшие) банки в большинстве случаев управлялись столетними. Это были люди, которые собирались быть первым человеческим поколением, которое войдет в ужас потусторонья, зная, что оно их ждет. Если, конечно, не найдется путь к спасению. До сих пор церкви (любых, каких угодно вероисповеданий), научные советы Терцентрала и флот Конфедерации не были способны обеспечить защиту.

Это оставляло всего одно возможное убежище – ноль-тау.

Спешно образовались несколько компаний, чтобы удовлетворить требование рынка. Очевидно, долгосрочные постройки требуются, чтобы перенести этих покупателей из забвения сквозь тысячелетия, мавзолеи выдерживают более долгий срок, нежели пирамиды. Но чтобы их спроектировать и построить, требуется время, а пока что больничные священники продолжают действовать. Срочно требовались временные складские помещения.

При ближайшем тайном голосовании Совет сохранения исторических зданий быстро одобрил изменения использования назначения здания «Ланчини». На корабле из Ореола были доставлены камеры ноль-тау, их пронесли через грузовые ворота, обычно используемые для перемещения мебели. Старинные грузовые лифты обладали достаточной грузоподъемностью, чтобы поднять их на каждый этаж. Дубовые полы, выдержавшие пять столетий при условиях определенной влажности, были достаточно прочными, чтобы выдержать новый вес нагруженных на них образцов. Тяжелые кабели, проложенные по полам, несли достаточно электричества, чтобы питать голодные энергосистемы камер. В самом деле, если бы не строительные проекты, осуществленные три века тому назад, «Ланчини» мог бы превратиться в хороший вечный склеп.

Разумеется, Пол Джерролд достаточно думал об этом, когда его вели к его камере. Она была на четвертом этаже, один из длинных рядов в бывшем отделе садоводства, тянувшийся против окон. Более половины больших саркофагов были задействованы, их черные поверхности поглощали задушенные пылью солнечные лучи. Две медсестры помогли ему перебраться через край, потом засуетились вокруг, приглаживая его свободный тренировочный костюм. Он держался спокойно: за сто двенадцать лет он привык к отношению медицинского персонала. Вечно-то они преувеличивают свое внимание к пациенту, как будто, если они не будут этого делать, их заботы останутся незамеченными.