«Так вот где я оказалась! – дошло наконец до Лолы. – В шкафу! В самом обычном шкафу!»

Резная дверь, на которую показал ей человек в чалме, была не дверью комнаты, а дверцей шкафа! Наверняка его подговорил этот мерзавец Генка! И теперь Лола, как полная дура, будет сидеть в этом шкафу, пока не кончится программа. А если… если ее вообще никогда не найдут?

Лола представила, как через много-много времени кто-то выносит шкаф на помойку, он открывается, и взору изумленных мусорщиков предстает ее изящный скелет в истлевшем платье. Сердце покатилось куда-то вниз, и Лола принялась неистово колотить в дверцу кулаками.

Очень скоро она отбила костяшки пальцев, но никто не пришел ей на помощь. Она снова принялась кричать – но так же безрезультатно. Ответом ей было только эхо, отдававшееся от деревянных стен. Тогда Лола без сил опустилась на пол (точнее, на дно шкафа), прижалась щекой к стенке и тихо заплакала.

Ну за что, за что ей такое наказание?

За собственную глупость, поняла она тут же. Ведь она пришла в этот клуб с Леней, чтобы подстраховать его, помочь выйти на след пропавшего Олега Вербицкого, но вместо этого поддалась своим неконтролируемым эмоциям и бросилась по следу Генки Субботина, за что и поплатилась…

Что же теперь будет с ней? Сколько времени она просидит в этом злополучном шкафу? Сутки? Двое?

Тогда, в детстве, на помощь ей пришла тетя Калерия, но сейчас Лола оказалась совершенно одна, и рассчитывать ей было не на кого…

Лола громко всхлипнула от жалости к самой себе.

Маркиз передвигался по залу, понемногу приближаясь к сцене.

На сцене в это время мрачный певец в темных очках хриплым голосом пел о своей неразделенной любви к дорогим машинам. Зрители внимали ему довольно кисло. Наконец песня кончилась, певец под вялые хлопки удалился со сцены, и на его место выпорхнула певица в ослепительном наряде из разноцветных перьев.

Леня насторожился: несомненно, это была она, та самая Голубая Сойка, ради которой он пришел в клуб. Надо сказать, что зрители тоже оживились: Голубая Сойка была здесь очень популярна.

Подойдя ближе к сцене, Маркиз смог лучше разглядеть певицу. Это была высокая, очень стройная девушка с волосами цвета темной меди и удивительно бледным лицом, на котором, как два огромных изумруда, сияли большие зеленые глаза.

Раздались первые аккорды, и зазвучал голос.

Леня должен был признать, что голос этот был удивительный: он то взмывал ввысь, переливаясь горным ручьем и звеня серебряным колокольчиком, то переходил к низким грудным нотам, гулким и чувственным, как первые раскаты грома. Сама певица медленно кружилась по сцене, ритмично взмахивая яркими крыльями, от блеска которых у Лени начало рябить в глазах.

Это вращение, блеск радужных перьев в сочетании с волшебным голосом создавали гипнотический эффект, воздействовавший на каждого человека в зале.

В то же время с лицом Голубой Сойки происходил, выражаясь языком поэта, ряд волшебных изменений. Оно то светлело, как небо на рассвете, то мрачнело, как предгрозовой небосвод. Зеленые глаза сияли все ярче и ярче, однако их сияние показалось Лене мрачным и зловещим.

Голубая Сойка вращалась все быстрее и быстрее, казалось, она вот-вот взлетит. Ее чудесный голос тоже поднимался все выше и выше, разливаясь нежной серебряной трелью, напоминающей песню жаворонка, и вдруг, достигнув невероятно высокой ноты, он затих.

Свет в зале на мгновение погас, а когда вспыхнул снова – Голубой Сойки на сцене не было.

Леня поймал за рукав проходившего мимо официанта.

– Что вам угодно? – осведомился тот, по достоинству оценив внешний вид Маркиза. – Коньяк? Шампанское? У нас есть самые лучшие сорта…

– Нет, дорогой! Я бы хотел познакомиться с Сойкой.

– С кем? – официант замешкался, делая вид, что ничего не понял.

– С Голубой Сойкой. С певицей, которая только что выступала.

– Ах, с Голубой Сойкой… – проговорил официант и, выжидательно взглянув на Маркиза, понизил голос: – Ну, вы понимаете, это очень сложно…

– Сложно – или невозможно?

– Почти невозможно, – ответил официант, выделив интонацией слово «почти».

Леня правильно понял эту интонацию и этот взгляд и протянул официанту голубое перышко, найденное в тайном убежище Олега Вербицкого. В то же время левой рукой он вложил в его кармашек крупную купюру, чтобы официант стал сговорчивее и сообразительнее.

– Ах, с Голубой Сойкой! – повторил официант совсем другим тоном, куда более сердечным, и показал Лене на столик в углу зала. – Присядьте, пожалуйста.

– Я не хочу сидеть, я хочу познакомиться с ней… – начал было Леня, но официант повторил с нажимом: – Присядьте, пожалуйста! – и тут же исчез в толпе.

Леня проводил его взглядом и сел за столик. Отсюда сцена была хорошо видна.

На нее вышел высокий мужчина в вечернем костюме и белой чалме, с глубоко посаженными черными глазами и стильными усиками в стрелку. Леня, который долго работал в цирке, сразу понял, что это – фокусник или иллюзионист. Следом за ним появилась ассистентка – стройная брюнетка, весь костюм которой состоял из золотистых туфелек на высоком каблуке, нескольких крошечных кусочков шелка, закрывавших наиболее интимные места, и большого количества блесток.

Заиграла тягучая восточная музыка.

Ассистентка подошла к иллюзионисту и протянула ему обычную колоду карт. Тот поклонился публике, взмахнул колодой и произнес глубоким красивым голосом:

– Крибл, крабл, мизерабл!

Тут же карты блестящей змейкой перелетели из руки в руку. Фокусник выше поднял руки, и змейка из карт повисла в воздухе, составив лежащую восьмерку – символ бесконечности. Фокусник убрал руки, но восьмерка из карт осталась в воздухе, только теперь карты сияли золотом. Факир хлопнул в ладоши – и карты исчезли.

Зрители сдержанно захлопали.

– Здравствуйте, господа! – проговорил иллюзионист густым гипнотическим голосом. – Это была небольшая разминка, теперь начнется нечто более интересное… я постараюсь вас не разочаровать. Виолетта, ты ведь мне поможешь?

– Слушаю и повинуюсь! – ответила ассистентка с почтительным поклоном.

– Для начала мне понадобятся три стула, вернее, три табурета.

Красотка шагнула в сторону, и в ее руках, словно из воздуха, возник золоченый табурет с гнутыми ножками, затем еще один и еще. Ассистентка поставила табуреты в ряд и по знаку факира легла на них, сложив руки на груди.

Фокусник приблизился к ней, взмахнул руками и снова проговорил свое заклинание:

– Крибл, крабл, мизерабл!

Едва отзвучало заклинание, он выдернул из-под девушки средний табурет. Теперь она буквально висела в воздухе, едва касаясь крайних табуретов затылком и пятками. Но на этом номер не кончился. За сценой зазвучала тревожная барабанная дробь.