я тихий голос, который раздавался, казалось ниоткуда, — я ухожу и больше не злюсь на Кирилла, передай ему, он свободен.

Олег растворился, рассыпался снопом мелких искр, и я почувствовала, что он ушел навсегда, а у меня на душе стало легко и грустно.

— Легкого тебе посмертия малыш, — прошептала я ему вслед.

Н — да, вся наша семья неправильная, и чем больше я узнаю, тем быстрее мне хочется покинуть ее, а что дальше. Лучше не будет, я сама то не смогла построить уже дважды свою семью, почему мы все такие неприкаянные, если по материнской линии все можно свалить на проклятье, то почему же и по отцовской то все так же плохо. Я подошла к окну и открыла его, звезды то какие яркие, ночь темная, красивая, теплая. На душе было хорошо, Олег смог как-то снять мою боль, ага, и еще напророчил скорую смерть, но страшно не было. Если уж суждено, то я ничего и не сделаю, а может…, а что гадать, поживем, увидим и я спокойно уснула.

Утром дед как-то странно посмотрел на меня, и, улучив момент, когда рядом не было бабушки, спросил, — мне показалось, что ты ночью с кем-то разговаривала.

— Вам не нужно бояться, он ушел, — сказала я тихо, — и теперь навсегда.

Дед знал, что призрак появлялся, после приезда Кирилла, и видимо переживал эти дни, не зная, как сказать мне, что приведение его сын, так-то он предупреждал меня, но не про убийство. Знал ведь он, что малыш обязательно придет в свою спальню ко мне, и, наверное, гадал, узнаю или нет, я еще одну семейную тайну.

— Осуждаешь меня, — спросил он тихо, — я не знал, как поступить и Мари сказать не мог. Дед потоптался на месте и виновато поднял на меня глаза, — ты ведь догадалась, что я надеялся на твою помощь, почему-то был уверен, что ты отпустишь его, прости, что не рассказал все.

Злится на Деда мне и в голову не пришло, хотя поступил он со мной не совсем красиво, но я чувствовала, что он действительно не знал, как исправить или изменить ситуацию, вот и понадеялся на удачу, поэтому я тихо ему сказала.

— Не мое это дело, не знаю, как и я бы поступила сама, но теперь уже действительно все закончилось, и вам бы с сыном поговорить и объяснить, что Олег его простил.

Дед замялся, — я ему скажу, ты права, только…

— Я не кому ничего не скажу, — пообещала я, — вам не нужно беспокоиться и — за меня.

Дед виновато потупил взгляд, выдохнул облегченно, — Спасибо.

Так у нас с Дедом появилась общая тайна.

На другой день я не пошла в спортзал, слабость еще была, так что все равно боец с меня никакой, но у меня уже были другие занятия, в лаборатории, я и так пропустила два дня, не занимаясь лечением охотников, а у нас тоже все шло по плану. А с охотниками получилось просто, когда они увидели, как Николай стал меняться, и шевелить пальцами нерабочей руки, они стали часто попадаться мне на глаза, долго не решаясь подойти. К тому времени я уже примерно знала все их проблемы, и мне стало интересно смогу ли я их решить, это был даже где-то вызов моему искусству врачевания. Их всего — то десять человек, правда и травмы у них всех тяжелые и застарелые. Но сложными и проблемными пациентами оказались всего двое, — Николай, который меня тренировал и еще один молодой совсем парень Виктор. Виктора я не видела до этого, и осмотреть его попросил Николай. Оказалось, что Виктор парализован, он занимался в доме компьютерной безопасностью и безвылазно сидит в коляске в огромной комнате на минус первом этаже в окружении пары десятка мониторов.

Он и оказался самым сложным моим пациентом, сначала я даже браться не хотела за его лечение, но увидев его сразу потухший взгляд сказала, — Ничего гарантировать не могу, и будет очень больно, если возьмусь за тебя.

Он даже дослушивать меня не стал, — Я все вытерплю, и буду делать все, что нужно, только помоги мне.

Он был самым молодым парнем среди охотников, даже семью завести не успел, и я взялась, чуть, чуть, что-то получалось, но до выздоровления было еще далеко. Хотя Виктор и говорил, что начинает чувствовать, что-то, как будто покалывания в спине, но обнадеживать я его не спешила, даже свежую травму пришлось бы лечить долго, а уж застарелую, как у него, тем более. Но отказать ему в лечении было невозможно. Мне было его просто жаль, а узнав историю о том, как он получил травму, тем более. Не то что бы он так хотел мне все рассказать, охотники так то, все не из болтливых, но Виктору приходилось не меньше часа каждый день лежать плашмя на столе, пока я занималась лечением. Примерно так же как с Николаем, собирала крохотные нити разорванных нервных связей и заживляла их, протаскивая через темные мертвые кляксы, мертвой ткани. Что бы, не вопить от боли, он мне рассказывал о своих приключениях, да и мне было интересно расспросить его, я ведь мало что знала еще, о мире Ночи. Виктору пришлось повоевать с нежитью, мне это тоже было интересно, мой опыт общения с не мертвыми был совсем не большим. Таких сложных больных у меня тоже не было, так зачем отказываться от такой практики, когда, хоть и звучит цинично, но у меня под рукой терпеливый пациент. Вот и получилось у нас, сочетание полезного с интересным.

— А, правда, что вампиры горят на солнце, — поинтересовалась я, разминая ему спину перед лечением.

Я читала много всего про них в разных книгах, но большей частью о них писали те, кто с ними не сталкивался никогда, так слухи и легенды, а знать точно, это совсем другое дело и может в жизни пригодиться.

— Мм, с вампирами там все сложно, — зашипел от боли Виктор. — Молодые вампиры, да горят, там ведь как получается. — Они не просто выпивают у человека кровь, но и забирают его жизненную энергию, а удержать в себе не могут, поэтому то вечно голодны. — А вот те, которые смогли прожить более трехсот лет, к счастью их совсем мало, — так вот, у них открываются другие таланты. — Они становятся способными впитать в себя энергию и пользоваться ей как своей, недолго, конечно. — И могут, не боятся солнца. — Знаешь, что только молодые вампиры живут гнездами? — спросил он, ерзая под моими руками.

— Откуда,