«Пойду, пройдусь, — решил Леха, осторожно отползая в сторону, чтобы не задеть расставленные повсюду чаши и кувшины, оставшиеся после небольшого вчерашнего пиршества, — проветрюсь, да подумаю о жизни. С утра легче думается».

С некоторых пор у Лехи, который сам себе удивлялся, появилась и укоренилась привычка думать. Он корил себя за это и пытался жить как раньше, лихо и быстро. То ли от того, что теперь ему приходилось командовать массой людей и техники, то ли по какой другой причине, но эту вредную привычку, что так сильно мешала ему жить, искоренить пока не удалось.

Удалившись от лежбища, он осторожно приподнялся, благо юрта позволяла. Также осторожно, чтобы не разбудить спящих, надел куртку и штаны. Аккуратно влез в мягкие кожаные сапоги, стянутые специальными завязками на щиколотках, а затем ловкими движениями заправил в них штаны, чтобы не замочить росой. Посмотрев через плечо на видевших десятый сон наложницу и сына, бравый адмирал отодвинул полог и выскользнул наружу, в утренний туман.

Здесь он, наконец, распрямился во весь рост, привычно провел рукой по шевелюре, а затем почесал пальцами небольшую бородку. Солнце еще не вышло из-за далеких гор и над его стойбищем, особенно в низинах, стоял плотный туман. Торчавшие из него повсюду островерхие макушки юрт, казались Ларину сейчас жилищами каких-то подводных существ, можно сказать, хатками бобров. А сам туман огромным живым организмом, с которыми скифы вполне мирно сосуществовали.

Несмотря на рассветный час, воздух был густым, напоенным ароматом хмеля и можжевельника. Ларин втянул его всей грудью, посмотрел на лошадей, пасшихся на ближайшем пригорке, и тихо произнес:

— Господи, хорошо-то как!

Он даже раскинул руки в стороны, словно птица, желавшая взлететь, и закрыл глаза. Но летать ему и не требовалось — в это мгновение Леха и так был на верху блаженства.

Постояв несколько минут, Ларин все же открыл глаза и осмотрел свои владения. Туман потихоньку растворялся, расползаясь по низинам и обнажая сочную зелень лугов. Здесь, поблизости от главного стойбища, подаренного ему Иллуром, паслись кони. А чуть подальше, за небольшим леском, который тоже принадлежал проводившему время в походах адмиралу, паслись стада коз и овец. В целом Лехино хозяйство, под присмотром мудрой наложницы, процветало. Не пугало Зарану даже то, что в него входило еще два надела земли, располагавшиеся чуть дальше от Неаполя, вместе с несколькими сотнями людей. Тех, кто был воинами, Ларин вечно брал с собой в походы, а их семьи и остальные трудились по хозяйству.

Присмотревшись, Леха заметил, что по краю пастбища проехал пастух на небольшой лошаденке. Впереди него сидел мальчуган, цепко державшийся за холку лошади, на которой не было видно никаких признаков седла и удил. Пацан был чуть старше Лехиного сына, а может быть, даже ровесником. Отсюда было не разглядеть.

Сыну бравого адмирала шел четвертый год. Как припомнил Ларин, спал он сегодня также на шкурах, в одном исподнем, но прикрытый накидкой. Специальная люлька-кроватка, сплетенная из прутьев и похожая на большую корзину, все еще имелась в хозяйстве, и была прикреплена тут же веревками к опорным брусьям юрты. Зарана как-то призналась Ларину, что иногда еще укладывает сына в ней, если тот сильно устал, хотя «няньки-помощницы» из скифских женщин ее за это осуждают.

— Правильно говорят, — поддержал их тогда Леха, — здоровый парень уже вымахал, на коня пора, а ты его все в люльке укладываешь.

— Так ведь воспитывать некому, — нарочито пожаловалась Зарана, прильнув к плечу своего мужа-хозяина, — ты же все в походах.

— Ничего, — отмахнулся Леха, — будет время, сам займусь воспитанием. А пока приставлю к нему дядек из старых скифов, пусть научат парня военным премудростям. Ему воином быть. А нянек у него хватает.

Зарана спорить не стала. Помощниц и помощников по хозяйству, которым она управляла в отсутствие мужа, хватало. В тайне она тихо радовалась тому, что ее сын не будет рабом. Большего счастья она от жизни и не ждала.

Еще в прошлый раз, посетив стойбище, Ларин придумал имя своему отпрыску. Непорядок ведь, если ребенок есть, а имени нету. За давностью времени и текущей войной он все не успевал заняться этим вопросом, и Зарана втайне уже называла ребенка по-своему, но долго так продолжаться не могло. Вернувшись из очередного похода, Леха слегка поразмыслил и постановил назвать сына Василием. Васей, то есть. Невзирая на обилие скифских имен, которые бытовали в этой среде.

Зарана долго смаковала имя на вкус, потом посмотрела на светловолосого малыша, который весь пошел в Леху, от восточных корней матери пока еще ничего не проявив, и согласилась.

— Пусть будет Вася, — все же с легкой грустью согласилась она, вспоминая те имена, что втайне подбирала сама, — раз тебе так нравится.

— Василий, отличное имя для будущего богатыря, — гордо подтвердил Леха, и добавил с легким сомнением в голосе, — Были такие… у нас в древности.

Зарана не смогла припомнить ни одного богатыря с подобным именем, который прославился доблестью в ближних степях, но мужу поверила. Знает, раз говорит.

— Василий Алексеевич ты теперь, — сообщил Леха пацану, насторожено смотревшему не него исподлобья, как затравленный волчонок.

Впрочем, похороны Фарзоя затянулись, — видимо Иллур решил соорудить своему верному советнику колоссальный курган, один из тех, которому в далеком будущем предстояло волновать археологов и золотоискателей, — и потому у Лехи выдалось даже несколько свободных дней. Царь уже второй день не присылал за ним, а Ларин, вечно рвавшийся в бой, на этот раз было тому несказанно рад.

Пока Леха наслаждался рассветом и царившим на земле покоем в одиночестве, за его спиной послышалось легкое шуршание. Полог осторожно откинулся и наружу с заспанным лицом и спутанными волосами вылез его отпрыск, одетый почти в такие же рубаху и штаны, как у отца, только гораздо меньших размеров. На ногах его тоже красовались настоящие мягкие коричневые сапожки, которые он натянул собственноручно. Увидев их впервые, Леха невольно залюбовался. С детской обувью, как впрочем, и с большинством взрослой, здесь все обстояло просто, — шили на заказ. Если денег нет, ходи босиком, климат позволяет. Но у Ларина средства имелись, не последний человек он был в этом государстве.

— С добрым утром, Василий Алексеевич, — ухмыльнулся Ларин, с высоты своего роста поприветствовав сына в полголоса, — мать-то, спит еще?

Парень кивнул, протирая глаза кулаками.

— Ну и пусть спит, — смилостивился адмирал, который разговаривал с сыном по-русски.

Зарана, надо сказать, по наущению мужа учила сына разговаривать не только по-скифски, но и на родном наречии отца, которое хоть и считала странным, но сама освоила. И тот уже неплохо разговаривал на обоих языках. Во всяком случае, понимал все, что говорил ему отец.

Леха приобнял сына за плечо и легонько подтолкнул в сторону пасшихся на пригорке коней.

— А мы с тобой пойдем-ка, прогуляемся немного.