Мы были, по-моему, очень откровенны, много спорили. Валентин Василенко, даже если был прав, так горячился, что это позволяло Горбачёву в словесных пикировках неизменно побеждать его. Во-первых, он удачно использовал цитаты классиков марксизма-ленинизма; во-вторых, сказывалось его знание юриспруденции.

В. Казначеев прямо говорит, что Горбачёв к тому времени уже практически полностью переключился на «делание карьеры». Для этого все средства были хороши. Прежде всего он начал избавляться от соперников. Стоило какому-то мало-мальски способному руководителю оказаться рядом с Горбачёвым, как незамедлительно на этого человека либо находился компромат, либо его выдвигали на другую должность с обязательным переводом в дальний район, пусть с повышением, но, главное, с глаз долой…

Из надиктовок Р.М. Горбачёвой узнаем бытовую сторону его тогдашней жизни:

— Зарплата Михаила Сергеевича составляла тысячу рублей в месяц — «старыми», как принято называть, деньгами. За вычетом налогов, членских взносов во всевозможные организации оставалось 840 рублей. До сих пор помню — ведь эти деньги, учитывая мою длительную «безработность», долго были единственным источником нашего существования. Не считая продуктовых посылок, которые иногда передавали нам из села родители Михаила Сергеевича. Большим помочь они не могли — не было возможности.

Работая в комсомоле, Михаил Сергеевич часто бывал в командировках по краю. И вот в одном из таких «командировочных» писем он писал мне следующее: «…сколько раз я, бывало, приеду в Привольное, а там идёт разговор о 20 рублях: где их взять, при том, что отец работает круглый год, день и ночь. Меня просто захлестывает обида, и я не могу (честное слово) удержать слёз. В то же время думаешь: а они ведь живут ещё неплохо. А как другие?.. Очень много надо ещё сделать. Как наши родители, так и тысячи так же, заслуживают лучшей жизни…»

Жизнь в те годы была не такой уж дешёвой. Если иметь в виду наши восемьсот рублей. Двести рублей каждый месяц мы платили за квартиру, за маленькую частную комнатку, которую снимали. В ней с трудом умещалось даже наше тогдашнее «состояние». Кровать, стол, два стула и два громадных ящика, забитых книгами. В центре комнаты — огромная печь. Уголь и дрова покупали. Еду готовили на керосинке в маленьком коридорчике. Были у нашей «квартиры» и преимущества. Комнатка светлая, целых три окна и все выходили в сад. А сад большой, красивый. И были хорошие, добрые хозяева — я это тоже отношу к достоинствам квартиры. Старые учителя-пенсионеры. Дедуля, в отличие от жены и дочери, суров и малоразговорчив. И только выпив, в «нетрезвом виде» учил меня, что «надо трезво смотреть на жизнь».

Начало стенограммы пленума Ставропольского крайкома ВЛКСМ, работу которого открыл первый секретарь крайкома комсомола М. Горбачев. 1960 год.

В ночь под православное Рождество 6 января 1957 года у молодожёнов родилась дочь Ирина.

Р.М. Горбачёва:

— В том же году, благодаря усилиям коллег Михаила Сергеевича, мы получили «государственную квартиру». Она была в доме, два верхних этажа которого при строительстве спланировали как жильё. А нижний, первый, — под служебные помещения. Но из-за трудностей с жильём последние постепенно также превратились в жильё. Наша «двухкомнатная» квартира — в недавнем прошлом кабинет с приёмной — была последним павшим бастионом. Точнее, для кого-то, для какой-то конторы павшим, а для нашей семьи — обретённым. В результате весь этаж стал огромной восьмиквартирной коммуналкой с общей кухней в конце коридора и с общим туалетом.

Здесь жили демобилизованный подполковник, механик швейной фабрики, сварщик газопровода, сантехник… Всё это были люди с семьями. И четыре женщины-одиночки: две жили вместе, а две занимали по комнатке. И мы с Михаилом Сергеевичем — впервые в жизни в собственной квартире.

Это было маленькое государство с очень разными и очень суверенными субъектами, если применять современную терминологию. Государство со своими неписаными, но понятными для всех законами. Здесь работали, любили, расходились, выпивали по-русски, по-русски ссорились и по-русски же мирились. Вечерами играли в домино. Вместе отмечали дни рождения. Пренебрежение в отношениях и высокомерие исключались полностью. Это был какой-то непосредственный, естественный, человечный мир…

Михаил Сергеевич подшучивал надо мною. Самое интересное, он уже тогда употреблял сегодняшний наш парламентский сленг. Писал в одном письме (а письма мне он писал так часто потому, что у нас не было телефона, да и вообще времена ещё «нетелефонные»): «Дипломатические отношения с суверенными единицами должна поддерживать ты. Надеюсь, не без гордости будешь проводить нашу внешнюю политику. Только не забывай при этом принцип взаимной заинтересованности».

В апреле 1958 года его выбрали делегатом XIII съезда ВЛКСМ. На съезде выступил Никита Сергеевич Хрущёв.

Ну а дальше — личное: «Твои просьбы стараюсь выполнить… Что купил, не буду говорить. Об одном жалею, что денег уже нет… Я подписал тебе Всемирную историю — 10 томов, Малую энциклопедию, философские произведения Плеханова… Скоро приеду, может быть, даже раньше письма, ибо не исключена возможность — самолётом».

«Я подписал тебе…» — это сленг просвещённой части комсомольской бюрократии. До последних дней советской власти номенклатура употребляла этот бесивший меня термин. В силу тогдашних служебных полномочий мне приходилось курировать и систему издания и распространения подписных изданий, до сих пор помню: никто из приходивших за содействием сослуживцев не просил: «Помоги подписаться», все говорили: «Помоги подписать».

В. Казначеев:

— Послушав Горбачёва, могло показаться, что человек он начитанный, знает литературу. На деле же читать он не любил. Просматривал книги по списку, который присылали ему из центра, интересовался только произведениями нашумевших авторов. Чаще всего ограничивался аннотациями или предисловиями к книгам, которые ему подбирали помощники. Если речь заходила о литературе вообще, Михаил Сергеевич восклицал: «Прочитаешь иную справку — это же целый роман!».

При В.М. Мироненко Ставропольская краевая организация ВЛКСМ была широко известна в стране своими инициативами.

В. Казначеев: