Кэролайн отстранилась, не в состоянии вымолвить ни слова. Ни один из знакомых мужчин не мог так взволновать ее. Ни один не выказал такого мужества и надежности. Как она ошибалась, полагая, что Лукас ей не ровня!

– Да, мне следовало бы объяснить вам все, мистер Дэвин. Но я совсем вас не знала.

Он кивнул.

– Тогда расскажите мне об этом призраке все, что считаете нужным. Кто он? А что, если однажды темной холодной ночью мне доведется встретиться с ним?

– Это лорд Баррет Гамильтон, – живо отозвался Теодор. – Он умер в Тауэре во времена царствования Генриха VIII. Его и леди Рейчел Хардинг, что называется, развела судьба. Их разлучили в период Реформации. Баррет искал убежища в этих краях, тогда на этом месте стояло аббатство Мортон, но, увы, не нашел приюта у святых отцов. Настоятель монастыря выдал его, и лорд проклял это место.

Лукас слушал объяснения вполуха. При каждом упоминании имени призрака он с укором смотрел на Кэролайн.

– Лорд Гамильтон? Человек на портрете?

Она кивнула.

Лукас медленно сжал кулаки и выдавил кривую усмешку.

– Вы говорили, что не влюблены в него. Из-за того, что он призрак?

– Нет, – выразительно прошептала она. – Из-за вас.

Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканьем каминных часов.

– Вот все и уладилось, – сказал доктор, довольно потирая руки. – Давайте займемся делом. Ясно, что вы поддерживаете наш проект, мистер Дэвин. Ваша речь улучшается. Самое время перейти к правилам поведения.

Часом позже Лукас и Теодор стояли у камина во флигеле, попыхивая сигарами. Шабала сервировал маленький стол, расставляя фарфор и раскладывая столовое серебро.

Теодор указал кончиком сигары на пышное убранство. – Что это, я вас спрашиваю? Этот великолепный фарфор? Это серебро? Все это символы успеха, дружище. Одинокому мужчине не нужна подобная демонстрация богатства, все только ради женщины.

– Да, старина, – согласился Лукас, затянувшись сигарой, – с женщинами всегда куча проблем. – Он выдохнул, и белое облачко дыма окутало его.

– Что касается мужчин, мы живем для того, чтобы жить и получать удовольствия. Охота, выпивка и курево – вот привязанности нашего сердца.

Лукас уселся в странное на вид кресло с подушками, покрытыми яркой африканской тканью. Кресло выглядело диковинно, но оказалось гораздо удобнее, чем мебель в любой дамской гостиной.

– Кому нужны женщины? – произнес Лукас, неторопливо закидывая ногу на ногу.

– Нам, – объявил Теодор. Он указал сигарой на Лукаса и понимающе улыбнулся. – Во что бы мы превратились, старина, если бы двадцать четыре часа в сутки предавались удовольствиям? Не было бы никаких событий, никакой дисциплины, никакой культуры. Даже в Африке люди придумали ритуалы и обряды, чтобы отличать один день от другого. Нам с вами эти ритуалы покажутся примитивными, но туземцам они дают ощущение полноты жизни. И уверяю вас, все эти обряды, танцы, правила и табу придуманы женщинами. Или по крайней мере вдохновлены ими.

– Черт бы их побрал, этих проклятых баб… никакой тебе пользы… – с вызовом проворчал Лукас.

– Нет-нет, старина, вы ошибаетесь. Это весьма полезные создания. Хорошенькая женщина, как хорошее вино – бесподобна и опьяняюща, есть в ней некая алхимия.

Лукас знал вкус вина, знал женщин, но хотел большего. Перед ним возник образ Кэролайн, ее спокойное целомудренное лицо, такое одухотворенное и притягательное в моменты отчаяния, надежды и… страсти.

– Алхимия, говоришь, то есть я хотел сказать «говорите».

– Да. Алхимия – это искусство превращать обычный металл в золото.

Лукас пожевал кончик сигары и спросил:

– И вы это умеете?

– Нет. – Теодор подошел к дальней стене, где на стеллаже поблескивали пузырьки и мензурки. – Я изучаю природу, свойства растений, составляю рецепты. Люди веками стремятся превратить металл в золото и столь же долго пытаются разгадать тайну женщины. И вот что я вам скажу, дружище, женщина непостижима, точно так же, как искусство алхимии. И мужчина не может испытать большего блаженства, чем покориться волшебству женщины.

Лукас почесал подбородок, доктор предстал перед ним в совершенно ином свете.

– Да вы романтик, доктор Кавендиш. Вы любили свою жену?

Теодор тяжело вздохнул:

– Больше жизни.

– Вам не надо было жениться. Вы ведь охотник до приключений, а жена в джунглях – это куча хлопот.

Теодор с улыбкой покачал головой:

– Вы понятия не имеете, каким кладом она для меня была. Помощница. Друг. Возлюбленная.

– Вы могли бы жениться снова? Теодор пожал плечами:

– Вероятно, хотя, по правде говоря, мне это не приходило в голову. Она ведь умерла пять лет назад. Но сейчас речь о вас.

Теодор подвинул кресло – настоящий чиппендейл, – выделяющееся на фоне африканских сувениров и других экзотических предметов.

– Послушайте, Дэвин. У меня есть предложение. Лукас прищурился и саркастически усмехнулся.

– Сделка, которую вы заключили с Кэрол, состоит в том, чтобы прожить здесь две недели, уехать, получив вознаграждение, и больше никогда не возвращаться, – продолжал Теодор.

– Меня это вполне устраивает.

– Но у меня есть другая идея.

Лукас уставился на огонь и глубоко вздохнул, предвидя очередной абсурдный план.

– Что, если вы останетесь здесь? – предложил Теодор. – Останетесь навсегда. Станете хозяином Фаллингейта, почтенным мистером Лукасом Дэвином.

Он умолк, ожидая реакции. Лукас сидел, глядя прямо перед собой. В его воображении возникали картины званых обедов, охоты, прогулок верхом, и снова странное желание, охватившее его, когда он увидел Джермейн-Хаус, теснило грудь. Он подался вперед и, упершись локтями в колени, зарылся лицом в ладони. Господи, что с ним происходит? Откуда эти воспоминания, которые он не способен понять? Это абсурд.

– Поверьте, Дэвин, мы сможем это сделать. Мне доводилось добиваться успеха в самых безнадежных случаях, какие только можно вообразить. Взгляните на Шабалу, – сказал Теодор, указывая на слугу, который положил на стол последний столовый прибор. – Когда я его нашел, он, полуголый, охотился в джунглях. А теперь он лучший дворецкий во всей Англии, и, уверяю вас, его жалованье соизмеримо с его достоинствами. Я могу научить вас правильно пользоваться столовыми приборами, пить, вести себя на приемах… Я даже могу научить вас правильно сморкаться.

Лукас тряхнул головой и расхохотался. Бросив сигару в камин, он откинулся на спинку кресла.

Теодор широко улыбнулся, белые зубы блеснули в каштановой с проседью бороде.