– Отложим на потом, – сказал я Эйльсе и последовал за ней, удивляясь, какой у неё, должно быть, чуткий слух, раз она уловила, что за дверью кто-то есть. Верно, слух, не притуплённый годами пушечного грохота, просто обязан быть острее моего.

Она снова хихикнула, а я прошёл за Микой до стойки. Там и правда стоял Старый Курт – облокотился на неструганые доски и кутался в истрёпанный плащ. Я подал знак Луке:

– Принеси-ка ему пива за счёт заведения.

Дал Курту пригубить немного пивка, затем взял его под локоть и провёл к столику в углу. Подошёл Мика и встал спиной к столику, скрестив руки на груди – ясно давал понять, что нас не следует беспокоить. У Мики своя голова на плечах, как сказал Лука Жирный, и это хорошо.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я старика.

– Пью, – усмехнулся Курт, – и за угощение тебе спасибо. А пришёл я сюда посмотреть, как этот ваш малец сегодня спал.

– Хорошо спал, – сказал я, и Старый Курт кивнул своей по-крысиному узкой головой.

– Так я и думал, – сказал он. – Вы, помнится, хотели, чтобы я на него взглянул.

– Хотели, – ответил я. – Но не здесь. Ни в коем случае не здесь, Курт. Это всё Анна тревожится, только она да я об этом знаем, и хорошо бы сохранить это дело в секрете. Не нужно тебе приходить в «Кожевника», сеять страхи и суеверия среди моих людей.

– Так что же, выходит, Старому Курту нет места среди всей вашей роскоши, такой, стало быть, расклад?

– Такой, – сказал я. – Я тебя, в некотором роде, уважаю, но эти-то – народ тёмный, и если пронюхают про колдовство прямо здесь, у них под боком, так возмутятся, что хлопот не оберёшься. Этого я не хочу.

Курт пожал плечами.

– Дело твоё, но ежели всё от них утаишь, а они потом сами об этом прознают, тогда пожалеешь, попомни мои слова.

Одним долгим, жадным глотком осушил он пиво – только кадык дёрнулся на цыплячьей шее. Тяжело опустил кружку на стол и поднялся на ноги.

– Благодарю за гостеприимство, – с этими словами он подхватил клюку и удалился из «Рук кожевника», оставив меня размышлять над своими словами.

К началу следующего дня я принял решение. Я понял – а ведь Старый Курт прав. Если скрывать дар Билли от отряда, а он каким-то образом обнаружится, все мои попытки навести порядок и дисциплину пойдут прахом. Ребят это переполошит, разозлит, а там, глядишь, и кровь прольётся. В отряде знают, что Билли отмечен богиней – это одно, но стоит только кому-нибудь произнести «колдун» – тут уже совершенно другое: и охнуть не успеешь, как всё полетит к чертям собачьим. Люди у меня верующие – на свой лад, и деяния богини, согласно их разумению, суть исключительное благо. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них хоть раз в жизни видел чародея, но об их существовании знают и тоже считают благом, даже к личностям вроде того же Старого Курта относятся с опасливым уважением. А вот пророни кто слово «колдун» – воцаряется страх и насилие. Сам я не мог с уверенностью сказать, в чём разница, но меня это особенно и не волновало. Капеллан-то я, конечно, капеллан, но если мне и есть в чём исповедаться, так только в том, что я куда менее верующий человек, чем большинство у меня в отряде. Будь мы, положим, в Даннсбурге – с этим было бы проще простого. Я бы отдал Билли в академию чародеев, сказал бы, что у парня дар, дал бы его испытать и оплатил бы обучение. В Даннсбурге всегда есть нужда в даровитых ребятах, как я слышал, но мы-то в Эллинсбурге, а здесь никакой академии чародеев и близко не водится.

Здесь есть только Старый Курт, и я решил – именно так и скажу отряду.

Я вывел Луку Жирного к конюшням на пару слов. Там Котелок ухаживал за лошадьми, а Сэм Простак чистил навоз, так что мы прошли дальше, пока не оказались в переулке за харчевней.

Я начинал ощущать, какая теснота у нас в «Кожевнике», когда столько народу спит в одном месте, и это понемногу выводило меня из себя. Билл Баба и сэр Эланд живут теперь, конечно, в Свечном закоулке, а Брак – с моей тётушкой, отчего мне его почти даже жаль. При всём при том, нас по-прежнему слишком много под одной крышей.

– Какой расклад? – спросил я Луку, как только мы наконец оказались вдали от чужих ушей.

– Йохан чего-то замышляет, как я и говорил, но к делу ещё не перешёл. Григ нехорошо о тебе отзывался за сломанный нос, покуда кто-то не выведал, за что ты ему на деле прописал-то, – так тут ему ещё и добавили, синяков сосчитать не может. Сдаётся мне, никто его делишки-то не одобрил, вот и отходили его как следует. Шлюх бить не полагается, сдаётся мне, это даже Григу теперь понятно.

Я удовлетворённо кивнул. Это было хорошо.

– Как там Котелок?

– Как обычно, толстомордый и бестолковый, – сказал Лука. – А так-то уже ничего, успокоился.

– За Котелком следи в оба. У него боевой шок, и более сильный, чем он показывает. Не уверен, что ему подходит такая жизнь.

– Верно, – сказал Лука. – Ещё что-нибудь?

– Есть кое-что, дело первостепенной важности. Насчёт Билли Байстрюка.

– А что с ним?

– Ты ведь знаешь, что Билли отмечен богиней, – начал я. Лука кивнул. – Ну вот, я думаю, имеется у него своего рода искусство, и это хорошо. Хорошо-то хорошо, но как его обучить, ума не приложу. Ну а Старый Курт, который вчера ко мне приходил, так вот он – искусник. Помнишь ведь Старого Курта, ещё с тех времён, когда были мы пацанятами, а, Лука?

– Имя-то я слышал, – протянул Лука, и сейчас, похоже, ему стало не совсем уютно. – Не скажу, чтобы приходилось как-то с ним пересекаться. Говорят… ну, ты ведь знаешь, что у нас за люди-то. Люди всякое болтают.

– Он искусник, – повторил я, – а это значит ровно то, что он – чародей-самоучка. Вроде как доктор Кордин, только не врач, а волшебник, понятно? В этом ничего плохого нет.

– Я слыхал, он занимается колдовством, там, на Колёсах-то, – пробормотал Лука. Я склонился к нему вплотную, несильно ухватил за загривок и прошептал на ухо:

– Ещё хоть раз это слово услышу, Лука Жирный, – не потерплю. Ни от тебя, ни от кого-нибудь ещё, понятно? Билли отмечен богиней, в нем есть природная способность к чародейству, которую он может развить, если выучится, – и это хорошо. Хорошо и для самого Билли, и для всех Благочестивых. Хочу видеть, что ты меня понял.

Лука сглотнул и кивнул:

– Так точно, начальник, понял.

– Вот и славно. – Я отпустил его загривок. – Сейчас Билли отправится учиться к Старому Курту, а для этого придётся ему уйти жить на Колёса. Знаю, это не лучшая из возможностей, но уж что есть, то есть. Была бы в Эллинбурге академия чародеев – отдал бы парня туда, только ничего подобного здесь нет, что уж тут попишешь. От тебя мне нужно вот что: удостоверься, что все в харчевне понимают, какая это для нас удача, и что никто по этому поводу не поднимет кипиша. Справишься, Лука Жирный?