Тремэйн хмыкнул, почесал бровь и медленно закивал.

— Понимаю, мэм. И понимаю, почему мы не можем открыто объявить народу, что беспокоиться не о чем, ибо Восьмой флот надежно прикрывает внутренние системы. Ведь тем самым мы успокоим и хевов, сообщив, что никакое нападение им не грозит. Верно?

— Верно. Конечно, МакКвин достаточно умна, чтобы понять истинное положение дел, но она обязана учитывать возможность того, что ошибается и угроза все-таки существует. Но меня беспокоит не только то, что мы позволяем противнику самому выбирать время и место нанесения удара, но и то, что руководство оппозиции на секретных совещаниях информируют обо всех военных решениях.

Видя в глазах Тремэйна немой вопрос, Трумэн пожала плечами.

— В военное время правительство всегда держит лидеров оппозиции в курсе событий. Иначе нельзя: в теории кабинет Кромарти может пасть в любой момент, и формирование нового кабинета станет задачей оппозиционных партий. Бывает, я по ночам молюсь, чтобы такого не случилось, однако если все-таки случится, время, потраченное на вхождение министров в курс дела, может обернуться гибельными последствиями.

— Это я понимаю, мэм. Мысль о том, что правительству приходится посвящать в свои планы своих противников, меня не радует, но почему приходится так поступать, я знаю. Но не совсем понял, почему вы так беспокоитесь?

— Потому что если их лидеры и должны быть осведомлены обо всех решениях политического и военного руководства, то эти решения никак не подлежат огласке. С этим вроде бы все согласны, и оппозиция тоже. Но… вам случалось когда-нибудь смотреть передачи оппозиционных каналов? Или читать их прессу?

— Нет, как-то… Наверное, следовало бы, но…

Он виновато пожал плечами, и Трумэн фыркнула

— Вообще-то я вас понимаю, сама век бы всего этого не видела и не слышала. Но, проглядев быстренько их сюжеты, вы поймете, что они умело нагнетают в обществе тревогу. Не напрямую, а исподволь, намеками, но дают понять, что «наступательные» амбиции нынешней власти ставят под угрозу безопасность внутренних миров. Делается это, разумеется, из сугубо политических соображений, с целью подрыва авторитета правительства Кромарти, которое не может ответить на нападки оппонентов, не раскрыв хевам истинных планов относительно Восьмого флота.

— Но ведь они должны понимать, что тем самым подрывают доверие и к самой войне!

— Некоторые, несомненно, понимают, но лидерам оппозиции, похоже, нет до этого дела. Они настолько поглощены политической борьбой, что война для них отступила на второй план. К тому же они не несут ответственности за происходящее на фронтах: она лежит на герцоге Кромарти и его министрах.

— Это… возмутительно! — вырвалось у Тремэйна.

— Наверное, да, — задумчиво подтвердила Трумэн. — С другой стороны, по-человечески понятно. Поймите меня правильно, Скотти, я не хочу сказать, будто все оппозиционеры — слуги зла, или что они сознательно стремятся проиграть войну. Конечно, Высокого Хребта, лорда Яначека и графиню Нового Киева можно, не покривив душой, причислить к «силам зла»… могу еще вспомнить Шеридана Уоллеса. Это прожженные политиканы, манипуляторы, которым плевать на все, кроме собственных интересов. Но большинство оппозиционеров — обычные люди, мало сведущие в военных вопросах, однако уверенные, будто разберутся в чем угодно, в крайнем случае прибегнув к помощи советников. А их военных советников я никак не назвала бы лучшими из имеющихся в наличии специалистов… Уверена, эти советники придерживаются такого же мнения обо мне, но это никоим образом не делает их носителями зла. Равно как и тех, кто полагается на их советы. Таким образом, если графиня Нового Киева искренне считает, что политика Кромарти, направленная на военное разрешение всех наших противоречий с Народной Республикой, гибельна для государства, она имеет моральное право предпринимать какие-то действия в спасение. Ей кажется, будто она интригует во имя благой цели. Мне, правда, всегда казалось, что цель не может оправдывать средства, но многие люди придерживаются иного мнения. Впрочем, — Трумэн тряхнула золотистыми волосами, и тон ее изменился, — мы с вами офицеры, а дело флота — воевать. Поэтому, что бы ни творилось в высоких кабинетах, нам лучше посмотреть вон туда.

Она указала подбородком в направлении космических доков, и Тремэйн кивнул. Если адмиралу угодно сменить тему, простому смертному остается с этим лишь согласиться. Незамедлительно.

— Мы надеемся, — продолжила Трумэн, — что вне зависимости от того, удастся ли Восьмому флоту приковать к себе внимание МакКвин, она ограничится налетами на периферийные системы в течение срока, достаточного, чтобы мы успели подготовиться к наступательным действиям. Нам удалось интенсифицировать работы по ремонту, модернизации и строительству новых кораблей. О многих наших нововведениях хевы не догадываются… во всяком случае, мы на это надеемся. Уже сейчас наши пикеты в важнейших системах гораздо сильнее, чем были пять, даже четыре месяца назад. Ну а на Грейсоне корабли вообще строят безумными темпами. Между нами говоря, мы уже поставили класс «Харринг…», то есть класс «Медуза» в серию, что для хевов, хочется верить, тоже станет неприятным сюрпризом. Кроме того, Адмиралтейство планирует закрыть здесь, на Мантикоре, охраняющие центральный узел форты и направить высвободившийся персонал в распоряжение флота. Таким образом, при вводе в строй корабли будут укомплектовываться личным составом. Хотя, конечно, этому личному составу необходимо еще пройти переподготовку. Работа ведется очень быстро, но как раз это меня несколько тревожит. Люди вроде бы есть, но реального флотского опыта у многих недостает. Вот почему я очень обрадовалась, узнав, что вы прибыли на борт и готовы приступить к службе.

Тремэйн приосанился. Получалось, что контр-адмирал проявила к его скромной персоне личный интерес — лестное, хотя и косвенное признание его заслуг и профессиональной компетентности.

— Я так понимаю, вам рассказали о новых носителях? — спросила она.

— Да, мэм, хотя и очень кратко. Сказали, что подробности я узнаю, прибыв на новое место службы. Но того, что мне сказали, оказалось более чем достаточно, чтобы заставить меня спешить.

— На такой эффект я и надеялась, — с улыбкой призналась Трумэн. — Леди Харрингтон расхваливала вас как прекрасного специалиста по шлюпочному отсеку и лихого пилота малых судов еще в то время, когда я командовала «Парнасом», а вы служили вместе с Жаклин Армон.

Глаза ее потемнели, а Тремэйн стиснул зубы. Жаклин Армон он помнил коммандером, относился к ней с огромной симпатией, и известие о том, что она погибла при обороне Ханкока, стало для него страшным ударом.

— В любом случае, — продолжила Трумэн деловитым и обыденным тоном, — я и раньше знала, что вы знакомы с первым поколением новых ЛАКов, а когда составила список офицеров, имеющих такого рода опыт, оказалось, что ваше место в числе первых. Хотя вы повышены в звании совсем недавно и для той должности, которую я хочу вам предложить, молоды, я думаю, вы справитесь. Особенно с учетом того командного опыта, которого вам пришлось поднабраться в системе Цербера под руководством леди Харрингтон.