Поднесла к самым глазам, — тусклая двадцатипятисвечевка в сенях едва теплилась — и увидела яркую, алую капельку крови, но почти не обратила на нее внимания…

Потому что рядом, на руке, сидел виновник. Или виновница.

Насекомое.

Насекомое, раздавленное Кириллом.

Раздавленное и брошенное в пепельницу.

3

Надо успеть, надо успеть до грозы, твердил себе Кирилл, и сам понимал — не успеет.

Шагать тут часа два… Может, бодрым шагом и поменьше, но гроза приближается быстро… Попасть под ливень — удовольствие маленькое, но не смертельное. А вот молнии… Молнии, как известно, притягиваются ко всему, что возвышается над ровным местом. А сейчас и здесь возвышается над дорогой и полями лишь он, Кирилл. Чуть дальше, как он помнил, вдоль дороги вытянулись два ряда высоких старых деревьев, не то лип, не то тополей… Но «чуть дальше» — понятие весьма условное, на ЗИЛе или «пятерке» и в самом деле «чуть», а ножками шагать и шагать…

Заасфальтированная дорога, по которой он шел, повернула в сторону — словно издеваясь над наивным намерением Кирилла добраться побыстрее. Повернула почти под прямым углом.

Он посветил фонариком — дальше, в прежнем направлении, тянулся слабо накатанный проселок: две колеи да полоса травы между ними… Ну да, он помнит этот поворот, затем будет и второй, и в сумме они изрядно удлиняют путь… А если пойти прямо, по проселку, то…

Кирилл остановился, пытаясь восстановить в памяти неплохо изученную карту здешних мест. Равно как и все их передвижения в окрестностях Загривья.

Если этот проселок достаточно далеко тянется в том же направлении…

Тогда ему не придется шагать через всю деревню, выйдет прямиком на скотный выгон позади дома Викентия. И гораздо быстрее, чем по дороге. Срежет больше трети пути… И появится шанс опередить грозу.

А если не тянется? — ехидно спросил внутренний скептик. Если проселок ведет к ближнему полю и заканчивается через пару сотен метров?

Тогда пойду полем! — разозлился Кирилл. С фонарем ноги не поломаю. И не заблужусь — сильно забрать вправо не даст Рыбешка, влево — дорога на свиноферму. И там, и там бывал, выберусь…

Он сошел с асфальта и решительно пошагал в темноту.

1

Она не закричала, как тогда, в машине. Даже не взвизгнула. Молча бросилась из сеней в горницу, словно там был кто-то, способный защитить и помочь…

Никого там не было, но по крайней мере горела под потолком яркая лампа, позволяющая хорошо разглядеть, ЧТО устроилось на руке Марины…

Сомнений нет: та самая членистоногая тварь, Марина хорошо запомнила ее плоское, как бы сплюснутое тело… Но главное не это! Тварь была не просто похожая — ТА САМАЯ! И Кира раздавил ее без шуток, на полном серьезе… Крохотный вампир изувечен, брюшко превращено в бесформенное месиво, относительно цела только головогрудь с торчащим остреньким хоботком. И эта мерзость вонзает и вонзает свой хоботок в кожу Марины, не сосет кровь, всего лишь вонзает — потому что всосать, собственно, некуда…

Она разглядела все это за секунду, а может даже за меньший срок, — смахнула, сбросила на стол, схватила полотенце, яростно растирала, размазывала им крохотную гадину. Не осталось почти ничего — неприятного вида пятно на голубой клеенке с налипшими мельчайшими чешуйками хитина.

Полотенце выпало из разжавшейся руки, Марина не заметила. Обессилено опустилась на стул, провела рукой по лбу, вытирая холодную испарину…

Клещ…

Кира, зная ее паническую боязнь, соврал, — думая, что врет во благо.

Но это был КЛЕЩ…

Марина, как ни странно, знала о клещах очень мало. Почти ничего не знала… Не могла себя заставить прочитать какую-нибудь научно-популярную брошюрку или статью в журнале… Большая часть ее «знаний» основывались на разговорах — полных самых фантастических выдумок — ходивших по их классу после страшной в своей нелепости смерти Маришки Кузнецовой. Да, да, ее лучшую подругу тоже звали Мариной…

Среди тех наполовину выдуманных, наполовину преувеличенных фактов, что на ухо рассказывали друг другу второклассники, маленькую Марину особенно потряс один: оказывается, впившегося в тебя клеща ни в коем случае нельзя тянуть за брюшко — оторвется, но голова останется жить своей жизнью! И будет вгрызаться в тебя все глубже и глубже! «До самого-самого сердца!!!» — говорилось это драматичным шепотом, с округленными глазами…

Все так и есть… Разве сможет какое-нибудь насекомое тридцать с лишним часов проваляться в пепельнице, а затем вдруг ожить? Ожить и вцепиться в тебя? Не сможет. Никакое не сможет, — кроме клеща с его феноменально живучей головой…

Марина подумала: тогда, двадцать лет назад, к ним во избежание путаницы часто обращались с прибавлением числительных, — Марина-первая и Марина-вторая… Затем вторая осталась единственной… А теперь пришел ее черед…

Она сидела и вспоминала Маришку Кузнецову, и отчего-то вспоминались лишь отдельные штрихи, детали: большой бант в рыжих волосах, рука с пухлыми пальчиками и неровно обкусанными ногтями, была у Маришки такая нехорошая привычка… Даже вспомнился ее пенал с изображением ушастого Чебурашки… Но главное — лицо своей давней подруги — Марина так и не сумела увидеть мысленным взором…

Потом воспоминания ушли, рассеялись, Марина вновь стала собой: двадцативосьмилетней женщиной, умеющей быстро принимать решения и неукоснительно их выполнять. И поняла странную вещь: она уже не боится того, чего боялась двадцать лет. Страха нет — ушел, испарился — как испарился и ушел из памяти облик Маришки Кузнецовой…

Глупо бояться того, что уже произошло… Страха нет, есть проблема, требующая решения.

Значит, так… Завтра, с утра, — в поликлинику. Никакая зараза мгновенно не действует, энцефалит — не исключение. Получит прививку, задним числом их тоже делают, она узнавала. Несколько более болезненно, но ничего, потерпит. Многие, кстати, никуда и не обращаются после укуса клеща — вероятность вытянуть несчастливый билет в этой лотерее крохотная, всего две десятых процента, два шанса из тысячи, но рисковать нельзя…

А пока… Она встала, подошла к раковине, припала губами к крохотной ранке. Сосала и сплевывала кровь, понятия не имея, нужно ли так поступать… Надо было все-таки прочитать какую-нибудь брошюрку… Ладно, хуже не будет.

Из сеней послышался какой-то звук. Стук в дверь? Кирюша? Бросила взгляд на часики — да уж, пора бы… Быстро отерла губы: незачем пугать любимого мужчину, выступая в облике вампирической — в прямом смысле — женщины…

…Марина распахнула наружную дверь. За ней сверкали молнии — совсем близко, были видны не просто вспышки: темноту пронзали ветвистые разряды, соединявшие небо и землю. И сопровождались оглушительными ударами грома, теперь уже без каких-либо пауз…