в эту войну. У ребят из взвода было много вопросов. Взвод его состоял сплошь из двадцатилетних пацанов, которых распирало любопытство, и они постоянно донимали командира с вопросами касательно обстановки.

Вчера техники начали копошиться, проверять танки и ББМ, находящиеся в распоряжении батальона. Всего на вооружении их батальона было сорок БТР-82, батарея “Гвоздик”13, 10 танков Т-72Б3 и несколько БМП-2. Вчера весь день копошились, таскали коробки с БК и проверяли состояние техники. А сегодня всех командиров взводов и рот вызвали в штаб, и опасения Ивана подтвердились: их батальону приказано войти в Кишинёв. Взводным было приказано готовить своих подчинённых к выезду, который намечен на 22 марта.

Алексей шёл из штаба в казарму, находясь в раздумьях. Ему не давал покоя факт того, что в городе уже идут бои между ВС США и повстанцами, а их батальону предстоит ворваться с зону боевых действий, “вынеся дверь с ноги". Их отцы уже проделали такое в Югославии, в 1999 году, однако сейчас всё по-другому. Где гарантии, что американцы не откроют огонь без предупреждения? Правильно, никаких.

С такими мыслями Алексей дошёл до казарм, где взвод тут же засыпал его вопросами.

— Значит так, пацаны. 22 марта мы выезжаем в Кишинёв. Готовьте экипировку, вооружайтесь до зубов, жратвы с водой брать столько, сколько сможете, БК аналогично.

— Всё настолько плохо, командир? — Спросил Коля Цыган, названный так из-за своей внешности. Сам Колька был парнем высоким, но очень худым. Про таких обычно говорят “кожа да кости”. Однако обманываться насчёт него не стоит потому, что силы у него было столько, что любой спортсмен обзавидуется

— Да нет, всё пока что нормально. Просто хер его знает, как мы можем вляпаться, поэтому берите столько, сколько можем увезти с собой.

— Сделаем, командир! — Ответил хором весь взвод.

— И ещё. — Остановился Алексей перед тем, как выйти из казармы. — Операция полностью секретная, так что пусть только попробует кто-нибудь проболтаться о том, что мы куда-то едем. Для всех ваших родных и друзей мы находились, находимся, и будем находиться в части, поняли меня?

— Так точно! — Снова ответил хором весь взвод.

— Готовьтесь, пацаны. — Сказал Алексей и вышел из казармы.

Он бы и сам хотел позвонить кому-то из родных перед выездом, но так уж сложилось, что родных у него не осталось. Отец с матерью умерли в автокатастрофе, когда Ивану было двадцать. Брат погиб ещё в Чечне, поэтому родных Ивану людей уже давно нет. “Ну ничего, жизнь продолжается” или “Прорвёмся, с нами и хуже бывало” — говорил себе Иван на протяжении всей жизни, и это ему помогало. И сейчас он тоже сказал себе: “Прорвёмся, с нами и хуже бывало”. И только спустя минуту Иван словил себя на мысли: а бывало ли хуже? Кто знает, что ждёт их впереди?

— Да хер его знает, что нас ждёт. — Ответил Иван сам себе на свой вопрос, и отправился дальше по своим делам.

Их больше нет

Вечер. 19 марта

К своим вышли без проблем. Всё-таки начало “Миротворческой операции” было шоком для обеих сторон. Для повстанцев шоком стали внезапные удары американских войск и слишком быстрое продвижение сил ВС США, а для “миротворцев” шоком было ожесточённое сопротивление повстанцев и удары повстанческих ДРГ с тыла.

Вот и колонна, которая продвигалась к Чеканам со стороны Быка, подверглась вот таким вот ударам с тыла. Поэтому воспользовавшись дизорганизацией в рядах американцев, Стёпа, Олег и Павел прошмыгнули к своим. Чеканы были превращены в руины, и на глазах ребят развернулся настоящий кошмар.

Стёпе больше всего запомнился, момент, как он у одного из подъездов увидел выкопанный ров, в который сбрасывали тела людей, одетых, как мирные жители. И двое мужиков, стоявшие рядом, поливали тела бензином.

— Это кто? — Спросил тогда Стёпа дрожащим голосом.

— Жильцы. Не уехавшие. В каждом пятом дворе такая братская могила. — Ответил мужик, который диалог со Стёпой рассматривал, только как возможность для перекура.

Тела выглядели страшно. Изуродованные осколками и пламенем, кто-то без рук, кто-то без ног, на ком-то лица нет, кого-то разворотило так, что аж кишки торчат. И там были все: старики, женщины, дети, мужики — все!

— Как так вышло? И почему ты такой спокойный, тебе чё, вообще похер? — Крикнул на мужика Стёпа. К горлу подкатил ком, а на глаза навернулись слёзы.

— А чё я, плакать должен? Так нет жидкости в организме, я выблевал всё. Я их всех и собирал по домам, и я там такого насмотрелся, что мне уже вообще нихуя не страшно. Чё, дохуя гуманист? А ты был бы гуманистом, после того, как у тебя на руках умерла девочка, которая полчаса пролежала со вспоротым осколками животом и была при этом живая? А ты сходи, на верхние этажи, там таких полно. Было. — Накричал на Стёпу мужик.

Ответить ему было нечего. Стёпа не знал, смог бы он жить после такого вообще. Когда держишь на руках истекающую кровью маленькую девочку, и даже не знаешь, жива она или мертва. А ещё хуже от осознания того, что ты ничем не можешь ей помочь. Позже, направляясь к районной администрации, он услышал от одного, из мужиков, разбиравших завалы, что в районную администрацию пришёлся прямой удар.

Узнав об этом, все втроём, ребята бросились бегом к районной администрации. Добравшись туда, они нашли сидящего на скамейке, возле супермаркета, Егора.

В глазах его выражалась пустота, и этими глазами он смотрел лишь в одну точку — в пол перед собой. Жени рядом не было. Сердце у Стёпы замерло, дыхание сбилось, колени затряслись.

— Где Женя?! — Спросил Стёпа.

Ответа не последовало. Тогда Стёпа повторил, уже криком:

— Где Женя, блять?!

Тогда Егор поднял свой взгляд на него. Глаза были красные, заплаканные. Егор ответил своим дрожащим голосом, пытаясь пересилить ком, застрявший в горле:

— Да я хер его знает. Сходи покопайся во рвах. Может найдёшь её обезображенное тело.

— Чё ты сказал, сука? — Спросил Стёпа осипшим голосом.

— Чё слышал, ёпта. Погибла она. Её на моих глазах разворотило осколками. Вся спина исполосована была.

У Стёпы подкосились ноги, и он невольно упал на землю. Захотелось заплакать. Свойственная Стёпе злость на тех, кто отнимает у него что-то дорогое ему сменилась обидой и горечью. Плакать хотелось от обиды. Хотелось зареветь:

“Почему? Почему она, а не я, или не этот, чтоб он в рот ебался, подполковник? Почему погибают невинные люди, не разу не согрешившие, не убившие ни одного человека? Почему “миротворцы” убивают мирных людей, а не